А.Усов. Падение Киева и раскол русского народа

А.Усов

www.usoff.narod.ru

ПАДЕНИЕ КИЕВСКОЙ РУСИ И РАСКОЛ РУССКОГО НАРОДА

(состояние России в 13 веке; выбор А.Невского; Москва и Литва; общий взгляд)

Мы переходим к анализу периода русской истории от 1169г. - года политического падения Киева до 1533г. - года смерти Василия 3 (отца Ивана Грозного). Весь этот период наполнен двумя глобальными явлениями, первое из которых, внешнее - это становление общенационального раскола русского народа, другое - внутреннее - становление самодержавия. Оба этих явления столь всеобъемлющи, что на их фоне даже татаро-монгольское иго, возникновение и разрушение Орды, произошедшие в этот период, представляются всего лишь частными событиями (хотя это не так, как увидим ниже). Оба названных явления в конце 12 в. едва намечаются, оба в княжение Ивана 3 и его сына Василия 3 достигают своего полного развития. Но прежде чем приступить к их анализу попытаемся набросать картину политического состояния России где-то в средней "точке" этого периода; за таковую возьмем время жизни Александра Невского, т.е. 1220-1263гг. Этот период действительно является узловым во многих отношениях: во-первых, им заканчивается период родовых отношений и начинается становление самодержавия, во-вторых, в этот период впервые обнаруживается со всей ясностью различие исторических судеб Юго-Западной Руси (Западной Украины), с одной стороны, и Северо-восточной (Московии) - с другой; наконец в этот период происходит Батыево нашествие на Русь и закладываются основы взаимоотношений русских и татар, предопределившие во многом дальнейшее развитие событий. Разумеется, некоторые из этих граней мы обозначаем лишь условно: в самом деле, нельзя, например, утверждать, что во время Александра Невского закончился период родовых отношений - родовые отношения продолжались и после него, но здесь как и везде в этой работе, мы говорим не о фактах, а лишь о тенденции. Самодержавные тенденции обнаружились еще во время Андрея Боголюбского (1112-1174г.) и связаны с его именем, с другой стороны, родовые отношения можно считать вполне исчерпанными лишь в княжение Василия Темного (1415-1462гг.), однако перелом тенденций, качественное изменение политической системы произошло где-то в течении первых десятилетий после татаро-монгольского нашествия (1236г.), то есть в период связанный главным образом с Александром Невским. Впрочем, ни на каких точных датах и вехах мы не настаиваем именно потому, что говорим только о тенденциях.

1. Состояние России в 13 веке

Итак, что из себя представляла Русь в указанный период времени в политическом отношении? Все множество княжеств или территорий на которые распалась Русь можно разбить на несколько групп.

1.Псков и Новгород и зависимые от них земли. Оба города продолжали упиваться своей первобытной свободой; Новгород продолжал призывать и выгонять князей. Значительная разница с предыдущими временами - это то, что Псков отделился от Новгорода, пригородом которого ранее считался и стал существовать самостоятельно: имел своих князей, воевал и заключал мир с внешними соседями, наконец, ссорился и мирился с Новгородом. Еще одна черта: в отличие от прежнего времени у Пскова и Новгорода появились опасные и воинственные соседи: Литва, немцы (Ливонский Орден), шведы. Таким образом, оба города оказались зажатыми между враждебными силами: только что перечисленными, с одной стороны, и Владимирским княжеством, с другой. Нетрудно предугадать, что вся их дальнейшая история вплоть до окончательного падения будет состоять в лавировании между этими силами.

Псков и Новгород не были уделами, княжествами в собственном смысле, это были свободные города. Значение князя здесь не изменилось или изменилось незначительно, наверное, со времен Рюрика. Князей призывали или изгоняли, они выполняли какие-то функции, но не становились ни администраторами, ни магистратами, ни владетелями этих городов; чаще всего они были наемными военачальниками. Впрочем, зачем и для чего нужен был новгородцам князь, - это, как мы замечали выше, загадка русской истории, любой ответ на которую будет всегда неполным.

Что касается других княжеств, то здесь, казалось бы, произошли радикальные изменения: вместо единой и некогда сильной Киевской Руси явилось множество слабых княжеств, однако это измемение кажется значительным только на первый взгляд. Каждое из княжеств было уделом (опасаюсь сказать "собственностью") того или иного князя, а затем его потомков, т.е. княжеского рода. Те самые отношения, которые ранее были свойственны всей Киевской Руси теперь развиваются в рамках отдельных княжеств. Вместо одного властвующего рода является несколько властвующих родов, вместо одного великого князя - несколько великих князей (у каждого княжества - свой); вместо одной Руси - много удельных княжеств, каждое из которых представляет собой второе издание Киевской Руси, но в миниатюрном и убогом варианте. Произошел таким образом количественный прогресс, с одной стороны, и качественная деградация - с другой.

2. Владения изгоев. К этой группе относится, во-первых, Полоцкое княжество. История его возникновения и некоторые дальнейшие связанные с ним события нам уже известны. В удельный период Полоцкое княжество все более ослабевает, и чем далее, тем более подпадает под влияние прибалтийских немцев и прежде всего Литвы. Во-вторых - Рязанское княжество. Оно образовалось так. После смерти Мономаха один из сыновей Олега Гориславича Всеволод Олегович выгнал дядю своего Ярослава Святославича из Чернигова - главного города Святославичей. Дружина Ярослава была перебита, великий князь Мстислав, занявший место Мономаха в Киеве ему не помог и Ярослав был вынужден был смириться со своей участью и ушел в Муром навсегда. Таким образом, племянник лишил его старшинства в роде Святослава и Ярослав стал изгоем. Вследствие этого Муром, в который он вынужден был уйти отделился от Черниговского княжества и стал его уделом. Рязань сначала входила в состав Муромского княжества, но потом, вследствие того, что потомки Ярослава начали делить между собой Муромские города, Рязань отделилась от Мурома, но отделилась не в каком-то политическом смысле, а в том смысле, что муромские и рязанские князья начали враждовать и воевать друг с другом. Вместе с тем они попали в зависимость от более сильных княжеств: сначала от Смоленска, затем от Чернигова, затем от Владимирского княжества...

Наконец третье владение изгоев - Турово-Пинское княжество. Мы говорили выше, что линия Изясалва 1 (изгнанника) со временем ослабла и была оттеснена от Киева Мономаховичами и Святославичами. Таким образом, внуки и более отдаленные потомки Изяслава стали изгоями. Один из них Юрий внезапно занял Туров, выгнав оттуда Бориса - сына Юрия Долгорукого. Мономаховичи и Святославичи попытались было отнять Туров и у Юрия, но у них ничего не вышло. Таким образом, Турово-Пинское княжество отделилось от владений Мономаховичей и так же стало уделом изгоев. Впоследствии его делили между собой потомки Юрия.

Все три княжества изгоев объединяют следующие черты. Во-первых, князья этих княжеств делились и ссорились между собой и внутри своих княжеств, но не предъявляли никаких прав на Киев или другие города Руси, поскольку были изгоями. То есть их перемещения вне своих княжеств были невозможны. Их связь с собственными княжествами была более устойчивой, чем у других, полноправных князей. Во-вторых, они были зависимы от своих более могущественных соседей, это лишало их самостоятельности, еще более сковывало их свободу. Вследствие этих причин указанные княжества отличаются наибольшей стабильностью и политической определенностью.

3. Третья группа княжеств - это княжества Киевское, Черниговское, Смоленское, Переяславское - это владения продолжавших воевать между собой Святославичей и Мономаховичей. Принципы их существования те же, что у перечисленных выше, т.е. каждое из них принадлежит тому ил другому князю или княжескому роду; князья делят между собой города, принадлежащие их роду. Но вследствие беспрестанных войн князья обладают больше свободой и подвижностью чем изгои, а потому указанная группа княжеств наибольшей степени нестабильна: то Святославичи гонят Мономаховичей из их отчин, то наоборот, то все они вместе идут на Галич и т.д., причем некоторые из Святославичей бросают свои города на востоке, с тем, чтоб навсегда основаться на западе Руси. Политические принципы существования этих княжеств постоянно нарушаются и восстанавливаются, восстанавливаются и нарушаются; в целом царит атмосфера неопределенности, наполняемая громом битв, убийствами, грабежами и т.д. В 1240г. Киев, Переяславль, Чернигов подверглись татарскому разгрому. Это время видимо и следует считать временем их окончательного не только политического, но и материального падения. Об их истории после татарского нашествия историки мало что сообщают и не случайно, ибо народные силы отхлынули от некогда главных город Руси и центры исторических событий сместились на запад, с одной стороны, и северо-восток - с другой. В 1321г. Киев вошел в состав Литвы, его примеру последовали другие русские города. (3.5.236)

4. Северо-Восточная или Владимирская Русь. Этот край сложился, вырос, приобрел значение на глазах истории. После первых разделов между сыновьями Ярослава Мудрого он отошел одному из его сыновей Всеволоду, а затем сыну Всеволода Мономаху. Первым князем, явившимся сюда, был сын Мономаха Юрий Долгорукий, прославившийся своей созидательной деятельностью. После него княжил его сын Андрей Боголюбский, который первый из князей пытался править своим княжеством самодержавно. После него стал княжить его брат Всеволод 3, продолжавший дело своего предшественника. Наконец после смерти Всеволода начался раздел Владимирской Руси между его сыновьями и княжество, как и Киевская Русь в свое время, вступило в удельный период. С одной стороны политическая система, которая начала здесь складываться, назовем ее удельно-родовой, была той же что в других русских княжествах и в Киевской Руси, однако здесь она получила, с одной стороны, свое дальнейшее развитие, обрела ясно определенные, законченные формы, с другой же стороны, здесь появились новые, неизвестные ранее явления, которые мало-помалу преобразовали всю систему в целом: удельно - родовая система была разрушена и сменилась самодержавием. Более подробно этот процесс мы рассмотрим в своем месте.

5. Наконец, Юго-Западная Русь или Западная Украина. Политическая система в этой части России существенно отличается от рассмотренной только что. Мы видели начало истории этого княжества (точнее двух княжеств - Владимиро-Волынского и Галицкого). Потомки изгоев, которые здесь княжили, один за другим, стремились к единовластию и не без успеха. Потом после ряда коллизий здесь утвердился Роман Великий (пра-правнук Владимира Мономаха), который так же стремился к самодержавию, причем весьма энергично, не останавливаясь перед самыми крутыми мерами. Он, кстати сказать, кажется, первый среди русских князей назвал себя "государем всея Руси". Наконец, и опять после ряда коллизий, здесь воцарились сыновья Романа Великого Даниил - в Галиче и Василько - во Владимире Волынском. Из них особенной силой и государственным умом отличился Даниил, при нем Западная Украина достигает своего наивысшего значения. С братом Васильком Даниил жил душа в душу, действовали они всегда и во всем согласно, таким образом два княжества существовали во многих отношениях как одно целое. Итак, видим, что на юго-западе Руси не происходило разрастания княжеского рода, соответственно не происходило раздела и дробления уделов, власть издавна имела тенденцию к самодержавию. Эта тенденция в значительной мере реализовалась, но именно лишь "в значительной мере": самодержавие в этой части Руси было мало похоже на то абсолютное самодержавие, которое позже сложилось в Московской Руси. Разница заключалась в следующем:

"На Руси дружинники, благодаря беспрерывному переходу князей из одной области в другую, не могли нигде основаться в качестве постоянных землевладельцев, нигде не могли приобресть аристократического характера с особым сословным интересом...

Не так было в Галиче: эта страна... не переменял князей своих, с другой стороны - не дробилась на мельчайшие волости... в княжестве Галицком не было никакого движения, никакого перемещения князей, вследствие чего и боярам княжеским была возможность установиться в стране, получив значение постоянных землевладельцев, приобресть великое влияние на дела страны... В Галиче вследствие оседлости, неподвижности князей усиливается боярство, причем, разумеется, соседство Венгрии и Польши не могло остаться без влияния."

( С.М.Соловьев кн.19 с.96)

Итак, если на северо-востоке Руси происходило постепенное падение суверенитета граждан, затем бояр, а после и князей - все постепенно становились холопами самодержца, - то на юго-западе происходил обратный процесс: самодержавная власть (сначала русских, а затем литовских князей) возвысилось здесь лишь на время, боярство же, несмотря на суровые репрессии некоторых князей, однажды возвысившись, не теряло более своего значения, а впоследствии его значение стало еще более усиливаться...

Итак, таково в общих чертах было политическое состояние России в 13 веке.

2.Раскол русского народа

Уже из этого беглого очерка состояния Руси нетрудно предположить, что различные ее области должна ожидать различная историческая судьба. Владения изгоев были более или менее политически если не стабильны, то определенны, но лишь в силу своей слабости. Более сильные князья других княжеств Черниговского, Киевского и т.д. не столько укрепляли, сколько разваливали свои княжества; их сила носила разрушительный, деструктивный характер. Таким образом, эта, средняя, часть Руси мало-помалу деградировала благодаря слабости одних и силе других князей; Киевская Русь медленно но верно погружалась в небытие. На Северо-Востоке, наоборот, ясно чувствуется определенная эволюция: сложившаяся в недрах Киевской Руси политическая система достигает крайней степени развития. То же самое происходит и на Юго-Западе, с той, однако разницей, что характер складывающегося здесь общества существенно отличен от того, который складывается в это же время на противоположном конце Руси.

Татаро-монгольское нашествие внесло в эту картину значительные коррективы и в какой-то мере расставило все по своим местам. Вся Россия разделилась как бы на три больших области: в наибольшей степени от татар пострадала Северо-Восточная Русь (Владимирское княжество), в наименьшей степени Юго-Западная Русь; наконец совсем не пострадали, по крайней мере, в период первых татарских походов, города северные Псков, Новгород, затем, города по средней линии России: Полоцк, Минск, Смоленск, Новгород-Северский и др. Причем главное связующее звено Киевской Руси - Киев был обращен в развалины, т.е. на время как бы и вовсе перестал существовать. Таким образом, сложилось критическое межеумочное состояние: что было сильным разрушено и уничтожено, что уцелело, не смело поднять голову перед татарами; общество утратило центр тяжести своего политического бытия; продолжают существовать в том или ином состоянии отдельные части Руси, общество как целое омертвело. Откуда начнется возрождение? И как оно будет происходить? История дала на эти вопросы ответ как никогда ясный, убедительный, содержательный.

Два великих русских деятеля жили и действовали в одно и то же время на противоположных концах России: Александр Невский (1220-1263гг.) на Северо-Востоке и упомянутый выше Даниил Галицкий (1201-1264гг.) на Юго-Западе. Они не только жили в одно время, им обоим пришлось решать два мировых вопроса: отношение к Западу, с одной стороны, и отношение к татаро-монголам, т.е. к Востоку, - с другой. Как же они решали эти вопросы?

Как известно, если Александр Невский покорился татарам, признал их владычество над его землею, то Даниил Галицкий смирился лишь временно, в силу крайней необходимости, и как только прошел первый шок после татарского нашествия, решился на борьбу с татарами. В связи с этим оба оказались перед необходимостью выяснить свои отношения с Западом; и в этом вопросе они опять двинулись в противоположные стороны: Даниил выразил готовность перейти в католичество и принял от папы титул короля Галицкого в надежде на помощь Запада в борьбе с татарами; Александр Невский отверг помощь Запада, отказался от соединения церквей католической и православной.

Впрочем связи Даниила с Западом не повлекли за собой никаких значительных последствий: помощи от папы он так и не получил ибо время крестовых походов тогда уже миновало; его борьба с татарами так же не увенчалась успехом. Но гораздо важнее во всей этой истории то, что здесь мы впервые видим, как противоположные окраины Руси начинают двигаться в своем политическом существовании в ПРТИВОПОЛОЖНЫЕ стороны - одна склоняется в сторону Запада, другая - в сторону Востока. Им еще не удалось окончательно оторваться друг от друга: татаро-монгольское иго сковывает Русь еще достаточно прочно, но тенденции уже налицо, и связь, соединяющая их, чисто внешняя: они связаны ТОЛЬКО татарским игом. То, что Северо-Восточная и Юго-Западная Русь живут каждая своей обособленной жизнью - это было ясно давно, но только теперь выяснилась в полной мере и со всей резкостью их степень свободы (пока еще внутренней) друг относительно друга и противоположность их политического характера и, соответственно, внешней политики.

3.Выбор Александра Невского

Что же заставило Александра Невского признать себя рабом Орды и отвергнуть помощь Запада в борьбе с нею? Одни видят в этом какую-то особую политическую мудрость: дескать, Александр понимал, что Россия не в состоянии противиться татарам и дабы не растрачивать понапрасну народных сил в заведомо бессмысленной борьбе он избрал путь рабства: нравственно более тяжелый, но исторически более верный, оправданный.

"...Нельзя было и думать о том, чтобы выбиться оружием из под власти монголов...Руси предстояла другая историческая дорога, для русских политических людей - другие идеалы... Александр, как передовой человек своего века, понял этот путь и вступил на него." (Н.И.Костомаров История с.160)

С.М.Соловьев объясняет политику Александра его проницательностью и осторожностью (3.3.183)

Однако непонятно что же все-таки понял Александр и в чем состоит "передовизна" этой рабской политики? Положим, Александр мог понять, что противится Орде по слабости собственных сил невозможно, но можно ли предположить, чтоб он предвидел неизбежное крушение Орды в то время, когда она была на вершине своего могущества?, что русские сделавшись рабами на полтора или два столетия, станут когда-нибудь господами над остатками Орды? Если подобные предчувствия у него и были, то это были именно предчувствия, надежды, мечты; невозможно предположить что они-то и явились основанием его политических расчетов и двигали им во время его поездок в Орду.

С другой стороны, много ли стоят эти мечты? Любой раб мечтает о свободе; каждый мечтает о том, чего ему не хватает и это занятие не требует от человека никаких особых душевных, умственных качеств. И если человек, неважно, политик или простой смертный склоняется перед завоевателем лишь с мечтой о свободе, но без ясной перспективы обрести эту свободу и без намерения бороться за нее, то это никакая не политика, но просто рабская покорность. Человек выбирает рабство, дабы спасти свою жизнь, - воздержимся от нравственных оценок подобной "политики", но в чем состоит ее мудрость, дальновидность, и где здесь какой-то "особый путь" - понять невозможно.

Но хуже то, что Александр и другие князья не просто покорялись татарам, они ВОЕВАЛИ и с собственным народом, и с друг другом НА СТОРОНЕ татар; они резали друг друга и жгли собственные княжества татарскими руками - это как объяснить, какой проницательностью и осторожностью?

Действиями Александра руководила, действительно, политика, а не простое малодушие, однако эта политика не имеет ничего общего с той, которую ему пытаются задним числом приписать историки. Прежде чем ответить на вопрос, почему Александр отказался от борьбы с татарами надо ответить на другой вопрос: а ЗА ЧТО он должен был с ними бороться?

Вспомним, что во время первого нашествия, когда от татар погибла Северо-Восточная Русь, русские князья и города защищались ожесточенно, мужественно, но неорганизованно, бестолково: никто никому не помогал, никто ни с кем не действовал сообща. - Что все это значит? Это значит, что каждый боролся сам за себя, и каждый защищал сам себя. Следовательно, каждый и БЫЛ сам по себе; "Русской земли", русского народа в высшем, политическом смысле НЕ СУЩЕСТВОВАЛО. Вспомним, далее, что и потом, когда татары после первых ударов отхлынули на восток, ни один русский город как из тех, что подверглись татарскому разгрому, так и из тех, что избежали этой участи, не стал центром народного объединения против татар, точкой опоры в борьбе с ними; борьба не началась на народном, стихийном уровне; народ продолжал пребывать в небытии. Так за что или за кого должен был воевать с татарами Александр?

За то же, за что и все, и за то же, за что и всегда: за САМОГО СЕБЯ. Он не представлял ни земли, ни народа, он был ОДИН НА ОДИН с татарами. Но что должен был делать человек, который остался один на один – пусть даже с дружиной, которую он мог бы собрать - с силой, которой тогда покорилось пол мира? Одно из двух: либо бежать от нее, либо подчиниться. Даниил Галицкий бежал, когда раздраженные им татары явились в его страну; Андрей, брат Александра, не пожелавший служить татарам, так же должен был бежать; Александр подчинился...

Правда оставался еще один выход: погибнуть свободным человеком за свободу; однако, как только мало-помалу выяснилась природа татарского ига и его масштабы, гибель от татар "за свободу" стала столь же малопочетной и неумной, как и гибель от стихийного бедствия. Но главное даже и не в этом, а в том, что русскому народу была неведома идея свободы в западном смысле, та идея, которая поднимала греков на борьбу с персами.

Русские понимали свободу только как отсутствие внешней подчиненности чему и кому бы то ни было, русские могли изо всех сил цепляться за эту свободу, однако логика их собственной жизни периодически заставляла их отказываться от нее; и насколько ожесточенно они иногда были готовы бороться за свою свободу, настолько же легко и без сожаления расставались с ней. Свобода в России никогда не была осмысленным механизмом общественного бытия, смыслом, целью политики, общественным идеалом; она была лишь привилегией одних в ущерб другим, т.е. не столько общественным идеалом, сколько антиобщественным злоупотреблением. Это была как раз та самая свобода, когда каждый сам за себя; к моменту татарского нашествия ею уже пресытилось русское общество: она доживала последние времена в Новгороде и Пскове, почти уже испустила дух в Северо-Восточной Руси. ЗА ЭТО невозможно было воевать и умирать. По сути дела у русских не было никакой идеи, за которую можно было умирать, никакой, КРОМЕ ПРАВОСЛАВИЯ.

Православие - вот единственно общее и общественное, что объединяло русских, с чем для них соединялось понятие самости, форма, в которой народ сознавал себя, в которой утверждалось его самосознание. Русские люди могли поэтому героически умирать ТОЛЬКО ЗА ВЕРУ, и примеров тому немало. Однако татары, как известно, в общем, были индифферентны к религиям покоренных ими народов, а после и вовсе гарантировали безопасность православному духовенству. Таким образом, сопротивление и с этой стороны и на этой почве не могло возникнуть ни в народе, ни среди князей, если не считать отдельных случаев.

Единственное, за что мог и должен был бороться Александр, как и другие князья, как и всякий русский человек того времени, так это за самосохранение, ЗА СУЩЕСТВОВАНИЕ. Легко понять, почему русские ожесточенно сопротивлялись в первый момент татарского нашествия - именно в этот момент возникла прямая угроза их существованию, никакая покорность не спасла бы их, как это показывают примеры некоторых городов. Но как только первый натиск ослаб, татары оставили покоренные земли в относительном покое и появилась возможность существовать, то коренные стимулы борьбы исчезли: не было у русских ни государства, ни родины, никакой идеи, помимо православия, которое татары не трогали, - ничего ради чего народ мог бы подняться на борьбу. Отношение к татарам неизбежно должно было измениться. Единственная цель, ради которой стоило бороться - существование, достигалась простой покорностью захватчикам. Рабство явилось самой естественной и здравой политикой. ИМЕННО НА ЭТОТ путь Александр и вступил, только с этой точки зрения его политика становится понятной.

Но это – только половина ответа на вопрос. Александр не просто покорился татарам, у него была и положительная политика. Вообще, как раз князья-то с приходом татар и получили возможность проводить политику, СВОЮ политику.

В каком отношении находился князь к собственной земле, к народу, к другим князьям? Выше мы в общих чертах выяснили этот вопрос. В 13 веке наметились следующие отличия от предыдущего времени. На севере, во Пскове и особенно в Новгороде продолжается прежнее явление: горожане призывают и изгоняют князей: сам Александр, как и его отец, не однажды должны были бежать из Новгорода. На Северо-Востоке суверенитет народа напротив, значительно упал. Народ уже не призывает и не изгоняет князей, но безучастно взирает на их борьбу между собой; нельзя сказать, чтобы народ смирился с княжеской властью; обессиленный внешними нашествиями и внутренними усобицами он просто выбыл из борьбы. В противовес этому, борьба между князьями еще более ожесточилась; уже не слышим споров о старшинстве или за города, просто сильный уничтожает слабого - вот все, что происходит между князьями. Дружина по прежнему сохраняет свой суверенитет: может в любой момент покинуть князя, а то и предать его. Итак, ни с какой стороны князь не был в безопасности: его окружала дружина в надежности которой он не мог быть уверен, собственные братья были для него заклятыми врагами, наконец, народ был в лучшем случае равнодушен к нему; в любой момент его могли предать, он мог потерять города, которыми владеет, лишиться своего имущества, наконец, и самой жизни. Таким образом, князь был один на один не только с татарами, НО И С СОБСТВЕННОЙ ЗЕМЛЕЙ.

Мы выше заметили, что в период татарского ига князья нередко воевали с русской землей на стороне татар, но, вспомним: ведь и раньше они делали то же самое! И до татар они воевали друг с другом, приводили орды варваров на свои и чужие княжества; и без татар они разоряли землю своих и чужих княжеств, уводили население в плен и т.д. - и чем дальше, тем борьба эта становилась ожесточеннее. И вот как раз в этот момент и в таких условиях являются татары. Что же изменилось с их появлением?

Народная вольница, вечевой быт был подорван татарами, народ обессилел, но могли ли князья, чьи предки столько натерпелись в прежние времена от народного своевольства, особенно скорбеть по этому поводу? Татарская орда была несравнима по своим колоссальным масштабам с прежними толпами кочевников, с которыми привыкли иметь дело князья, но основная особенность всякой кочевой толпы была свойственна и татарам: татарское иго было слепой механической силой, от которой можно погибнуть в два счета, но которой можно было научиться управлять. И вот в этом-то отношении и произошло радикальное изменение в сравнении с прежними временами, но опять-таки в пользу князей: в их распоряжении вдруг оказался инструмент, который разом менял их положение в собственной земле. Уплатив татарам дань, став их данником, князь получал от татар собственное княжество во владение и являлся в нем уже не в прежнем качестве призванного князя, которое население соглашается кормить и держать у себя на каких-то условиях, но как господин, за которым стояла вся сила татарская. Тем самым он сразу же возвышался и над другими князьями, и над собственной дружиной, и над народом. Теперь никто не смел ему перечить, тем более, покушаться на его власть. Он становился рабом перед татарами, но это было всего лишь ценой, которую он уплачивал за собственное господство над своей землей. Став сам рабом, он обращал в еще большее рабство своих подданных и этим с троицей возмещал первоначальное унижение.

Итак, татары явились для князя радикальным средством борьбы с собственной землей. - Вот решающее обстоятельство, которое позволяет нам понять смысл политики Александра Невского, первооткрывателем которой он явился. С его времени началась эпоха борьбы между князьями за обладание этим средством, за ханские ярлыки, т.е. борьба не за освобождение от татар, но за их покровительство – борьба между рабами за благосклонность господина.

Политику Даниила Галицкого объяснить проще. Непосредственное господство татар ограничивалось Днепром, т.е. Западная Украина пребывала в относительной независимости от них, а король Даниил, соответственно, обладал большей свободой действий, нежели князья на северо-востоке Руси.

Но главная разница между первым и последними состояла в том, что за то, за что первым еще только предстояло бороться посредством и при помощи татар, Даниил Галицкий уже имел до татар и безо всяких татар: князья на северо-востоке были всего лишь удельными князьками, Даниил был самодержцем. Его власть не была абсолютной: он всю жизнь боролся с собственным боярством, но по качеству своему она была, тем не менее, самодержавной: он был господином своей земли, пусть не безусловным, но господином неоднократно доказавшим и себе и окружающим свою политическую состоятельность. Следовательно, в этом отношении татары не могли ему ничего дать, ничего добавить к его власти; правда он мог бы, допустим, воспользоваться их помощью в какой-нибудь частной борьбе, но татарская поддержка была таковой, что, однажды прибегнув к ней, Даниил бы из господина сделался татарским данником. Таким образом, если северо-восточные князья посредством татар получали шанс возвыситься, то политический статус Даниила при лояльном с его стороны отношении к татарам мог только понизиться. Татары мало что могли ему дать, но зато все могли отнять. Отсюда ясно, что мириться с татарским господством он мог только при крайней необходимости и при первой возможности должен был попытаться его сбросить - так он и действовал.

Отношение к Западу как со стороны Александра Невского, так и со стороны Даниила Галицкого объясняется уже совсем просто. Собственно оно в обоих случаях вытекает уже из их отношения к татарам. Поскольку Даниил решился на борьбу с ними, постольку он, естественно должен был искать поддержки у Запада. Противоположным образом действовал Александр. Эту противоположность усугубляло еще одно обстоятельство. Для Даниила западные католические государства были ближайшими соседями, его так сказать естественной внешнеполитической средой; в ней он жил и действовал, вступал в родственные связи с западными государями, был затянут в западную политику и т.д. Напротив, для русских на северо-востоке немцы, шведы и др. явившиеся в конце 12 начале 13 века напрошенными гостями со стороны Прибалтики - с самого начала были захватчиками, притеснителями, претендующими на господство не только политическое, но и, в отличие от татар, и религиозное. Таким образом, несмотря на то, что силы их были много слабее татарских, для русских они были потенциально большими поработителями и потому худшими врагами, чем татары и потому столкновение с Западом для России с самого начала было исключительно враждебным, не допускающим никакого союза.

4.Раскол (продолжение)

Итак, в 13 веке на пространстве бывшей Киевской Руси вполне определенно сформировались два противоположных полюса: Северо-Восток, с одной стороны и Юго-Запад - с другой. Противоположность, обособленность этих полюсов, с одной стороны обуславливалась чисто географическими причинами, с другой стороны вызревала на протяжении почти всего времени существования Киевской Руси. Во времена Александра Невского и Даниила Галицкого эта противоположность резко проявилась, стала политическим фактом. Общая жизнь русского народа прекратилась; возрождение началось, но началось из противоположных центров: почти одновременно на обоих концах России начинаются процессы собирания русских земель, формирования государств. Однако на Юго-Западе центром, вокруг которого начали собраться русские земли стала не Западная Украина, как можно было ожидать, но Литва.

До середины 13 века литовцы были одном из многих варварских народов, которые с древности окружали Россию почти со всех сторон. Так же как и другие варвары они известны были лишь своими грабежами и набегами на русские земли, набегами, которые князья и горожане периодически должны были отражать. Но во второй половине 13 века ситуация меняется: русские города начинают призывать на княжение литовских князей, последние появляются во Пскове, городах Полоцкого, Туровского, отчасти Волынского княжеств; в самой Литве среди князей начинаются усобицы, борьба за единовластие. В эти усобицы вмешиваются Даниил Галицкий с братом. На короткое время один из литовских князей, Воишелк, одержавший благодаря помощи Даниила победу над соперниками, признал себя зависимым от Даниила и Василька, т.е. Литва, казалось, готова была слиться с Западной Украиной, но это было минутное единение. Возникла усобица между Львом, сыном Даниила, и Воишелком; последний был убит, и литовцы выбрали себе единоплеменного князя. Объединение не состоялось; вернее оно состоялось, но позже и иначе - под главенством Литвы. Известия об этом объединении скудны и противоречивы. В Полоцке литовские князья тихо и незаметно сменили Рюриковичей, собственно говоря, вообще неизвестно как этот произошло. В 1321г. знаменитый литовский князь Гедимин без особых усилий завоевал Киев, другие русские города постигла та же участь. Впрочем, это было скорее мирное поглощение русской земли литовской властью, а не завоевание. (3.5.236) В 1341г. произошло первое столкновение Литвы и Московского княжества: сын Гедимина Ольгерд безуспешно пытался взять Можайск…

Итак, во второй половине 13 века начинается собирание земель на противоположных концах русской земли под главенством Литвы, с одной стороны, и Москвы, - с другой, и уже в конце первой половины 14 века происходит первое столкновение этих земель, но уже как враждебных государств.

Это было началом многовековой борьбы, которая закончилась, по крайней мере, в ее внешнеполитическом аспекте, лишь в конце 18 века с третьим разделом Польши. -Борьбы странной, непонятной, представляющей из себя какое-то противоестественное сочетание любви и ненависти, если только в политике уместны эти понятия. Русские и литовские великие князья могли родниться друг с другом, но это не мешало им воевать между собой, даже больше того, тесные родственные узы служили лишним поводом и предлогом для еще большей вражды. Россия и Польско-Литовское государства не раз были близки к слиянию то под властью литовского князя, то русского царя, то польского короля, однако, чем более сближались эти государства, тем более становилась очевидной их несовместимость, невозможность окончательного слияния. Оба государства с каким-то непонятным упрямством предъявляли друг к другу невозможные требования и претензии, и потому между ними никогда не было прочного мира и прочного союза, несмотря на наличие общих опасных врагов. Словом, с обеих сторон политикой руководили, на первый взгляд, не столько здравые, понятные цели и мотивы, сколько какие-то глухие иррациональные инстинкты, эмоции, амбиции и т.п. Каковы причины столь странных отношений? Чем можно объяснить их характер?

Первая причина - географическая. Между названными государствами нет никаких существенных естественных преград; природа не сдерживала их в их движении друг против друга.

Вторая причина - социально-экономическая. Как для Литвы, так и для Москвы при всем различии их экономических укладов, продолжал быть свойственен экстенсивный образ хозяйствования, при котором главной формой экономического прогресса был внешний количественный рост масштабов производства, а значит рост государственной территории. Для обоих государств расширение территории было органической потребностью, но расширять свою территорию они могли главным образом только за счет друг друга. Отсюда неизбежность столкновений и непримиримость борьбы.

Третья причина – так сказать генетическая, т.е. связанная с происхождением и СУЩНОСТЬЮ обоих государств.

Что такое Литва в средние века? Это ничто иное, как Киевская Русь за исключением окраин: самой Юго-западной - Галиции (которая была присоединена к Польше), с одной стороны, Северо-Восточной - с другой. Но Московские цари считали себя законными наследниками Киевских князей, т.е. их территориальные претензии простирались не много не мало как почти на ВСЮ Литву и часть Польши (Галицию); с другой стороны у Литовских князей, которые также называли себя князьями русскими, не было, разумеется, никаких оснований признавать законность этих претензий. Москва и Литва оспаривали друг у друга не какую-то часть территории, но почти всю территорию Киевской Руси, а значит БОЛЬШУЮ часть территории друг друга, и борьба за эту территорию была равносильна борьбе за существование. Компромисс поэтому в этом вопросе был невозможен. Фактически это была борьба на уничтожение, она и велась до тех пор, пока Польско-Литовское государство не было уничтожено.

Вот пример попытки дипломатического урегулирования указанных противоречий. При Василии 3, после очередной русско-литовской войны послы той и другой стороны сошлись на переговоры, на переговорах присутствовал так же и австрийский посредник Герберштейн. Бояре русского царя начали с того, что потребовали от литовских послов уступки Киева, Полоцка, Витебска и др. городов, в то время как война велась только из-за Смоленска, и потому реальный спор мог быть только из-за этого города. Тем не менее, бояре требуют от Литвы уступки Восточной Украины, Белоруссии, не требуют разве что Вильны. Со своей стороны литовские послы потребовали от Москвы уступки Твери, Вязьмы, др. городов и даже половины Новгорода, т.е. эти со своей стороны хотели бы видеть Московское княжество в тех пределах, в каких оно было при деде и прадеде Василия 3.

В этих ни с чем несоразмерных взаимных претензиях чувствуется даже нечто комичное. Естественно никакого компромисса при таких претензиях быть не могло, это поставило в затруднение посредника Герберштейна, который говорил: "Делал бы я (свое дело), да не умею: среднего пути не знаю; вы (бояре) говорите высоко и королевские послы также высоко говорят, а среднего пути не знаю..." (С.М.Соловьев кн.3.249-250) После долгих препирательств бояре и литовцы взаимно умерили свои требования, и повели спор ближе к действительности, - только о Смоленске. Однако компромисс по-прежнему оставался невозможным, несмотря на то, что обе стороны желали мира и на все усилия Герберштейна. В конце концов так ни к чему и не пришли; послы и посредник уехали. Потом, в уже изменившихся внешних обстоятельствах и под их давлением было заключено перемирие, но Смоленск по прежнему оставался спорным пунктом...

В чем же причины такой несговорчивости как литовской, так и московской стороны? Почему, несмотря на видимое движение к согласию - мы видим, что обе стороны взаимно умеряют свои требования - это согласие так и остается недостижимым? Дело кончено не в Смоленске, несмотря на всю его важность во многих отношениях. Дело в том, что если бы та или иная сторона отказалась от Смоленска, то тем самым она должна была отказаться и от претензий на другие русские города. Действительный спор шел вовсе не о Смоленске, а всей Руси и этот его характер не менялся даже и тогда, когда говорили вроде бы только о Смоленске.

Допустим, что одна из сторон уступила, разве могло бы это послужить основой стабильности? При примерном равенстве военных сил, при одинаковом стремлении к экстенсивному расширению, эта уступка была бы расценена другой стороной как стратегическое поражение первой, и это было бы основанием и причиной для дальнейших претензий и войн. Отсюда вроде бы можно сделать вывод, что причиной нестабильности являются непомерные аппетиты одной или обеих сторон и войны ведутся лишь "несытсва их ради"? Но допустим, что Василий 3 с одной стороны, и король Сигизмунд определили бы между своими государствами твердую границу и отказались от взаимных претензий друг к другу. - Кого бы и что бы разделила эта граница? Русских от русских?, православных от православных?, перебежчиков с той и другой стороны - друг от друга? Она ничего не разделила бы ни в экономическом, ни в политическом смыслах. Следовательно, не войны были результатом злой воли или политического произвола той или другой стороны (или обоих), но именно "твердая" граница и мир были бы произволом, который непременно нарушил уже следующий правитель той или другой стороны, и который непрерывно нарушался бы самим приграничным населением.

Четвертая причина - внешне-политическая, но касается она не столько Москвы и Литвы, сколько других княжеств и городов, ранее входивших в систему Киевской Руси. Псков, Новгород, Смоленск, Рязань, Тверь и др. города оказались зажатыми со всех сторон: Литвой - с запада, Москвой - с Востока, Ордой с юга и юго-востока, плюс к тому Псков и Новгород должны были еще отбиваться от немцев и шведов с севера. Эта часть земли была похожа на остров, который медленно и болезненно погружался в бездну глобальных внешнеполитических стихий и тенденций. Все эти города и княжества были обречены, их самобытное существование стало невозможным, они метались между враждебными силами, примыкали то к той, то к другой стороне, тем самым выводили из равновесия всю политическую систему в целом, провоцировали войны. Посредством этих движений Москва и Литва приходили во враждебное столкновение еще до того, как соприкоснулись границами.

Пятая причина - внутриполитическая. Противоположность внутриполитических систем Литвы и Москвы продолжала формироваться. В Москве набирало силу самодержавие, в Литве самодержавие возвысилось лишь временно, а затем под влиянием Польши здесь стала укрепляться шляхетская демократия - феодализм со слабой и чем далее, тем более слабеющей центральной властью. Несовместимость польско-литовского феодализма и русского самодержавия вот первая причина, которая порождала неприязнь, и даже ненависть между западными и восточными славянами, и сделала невозможной объединение России с Польско-Литовским государством. Польский шляхтич никогда не мог бы смириться с холопским положением русских бояр и дворян. С другой стороны, шляхетская вольница на западе была притягательной силой для русских вельмож, и многие из них бежали в Литву от своего родного самодержавия, чем, разумеется, провоцировали дополнительную напряженность в отношениях Москвы и Литвы.

Наконец шестая причина - несовместимость католицизма и православия.

Православие в России средние века не было ни опиумом для народа, ни инструментом, посредством которого кто-то добивался каких-то целей, ни идеологией, ни мировоззрением. Не было даже, рискну сказать, РЕЛИГИЕЙ, ибо главным стержнем православия было не стремление человека выяснить мистическим образом свое отношение к миру, не разрешить вечные вопросы, но нечто совсем другое. Православие было единственной связью, объединяющей народ, связью, СОЗНАВАЕМОЙ самим народом. Православие было, как я уже сказал выше, формой самосознания народа, субстанцией русской народности. Единственно лишь в православии народ достигал своего Я, посредством православия он отличал себя от других народов, и только православие было тем критерием, посредством которого русский человек отличал своего от чужого. Для русского неважно было кто перед ним: татарин, немец, поляк, литвин и т.д., для него важно было православный перед ним или ПОГАНЫЙ, только это последнее обстоятельство предопределяло характер взаимоотношений с человеком. Русский князь мог убить в усобице родного брата, водить тех же самых поганых на русские города, мог даже грабить церкви, но когда в Орде ему предлагали отречься от православия, он решительно отказывался и умирал под ножами татар мученическою смертью "за православное христианство". Отречься от православия было абсолютным предательством, самым тяжким преступлением. То самое НАРОДНОЕ ЕДИНСТВО, которого русским абсолютно не хватало в жизни в быту, в экономике, в политике, реализовывалось в религиозном сознании как АБСОЛЮТНОЕ единство, как нерушимый монолит.

Но такое же значение имела и такую же функцию религия выполняла и у других народов, а у некоторых народов выполняет еще и до сих пор. Отсюда ясно, почему религиозные противоречия всегда и везде были самыми болезненными, самыми непримиримыми, даже тогда, когда, на первый взгляд, касались только формальностей. Для среднего человека отказаться от своей религии означало не критически пересмотреть какие-то догмы, но отречься от своего Я. В религиозных спорах сталкивались по существу не мнения, не теологические теории, и даже не политические тенденции, сталкивались Я народов; отречься от религии означало, поэтому отречься от своей духовной свободы и самобытности. Поэтому в подобных столкновениях компромисс был невозможен. Я народа едино и неделимо, оно не может быть больше или меньше; при столкновениях двух Я, поэтому, одно из них должно уступить, но это означало духовное рабство, духовную смерть, - здесь нет никакой возможности, даже минимального пространства для компромисса.

И вот такого рода противоречие вспыхнуло между православием и католицизмом как только Литва объединила русский земли, с одной стороны, а с другой вступила в тесную связь с католической Польшей.

В 1439 г. во Флоренции состоялся собор, на котором произошло объединение церквей католической и православной - уния. Вся обрядовая сторона православия сохранялась, но православная церковь переподчинялась папе. Уния была решительно отвергнута в Москве, но принята в Литве. В политическом отношении это был разумный шаг польской власти, ибо не может нормально существовать государство, народ которого расколот по конфессиональному признаку. Однако на деле уния явилась бесполезным и даже вредным новшеством: предельно сблизив католичество и православие, она не разрешила, а наоборот, предельно обострила противоречия между ними. Никакого компромисса на деле не получилось, уния явилась лишь формой, замаскированным способом наступления католичества на православие. Между католиками и православными произошел глубокий, непреодолимый раскол, началась тяжелая многовековая борьба, которая послужила одной из главных причин отделения сначала Украины от Польши, а затем и разделов самой Польши.

А началась она с того, что те русско-литовские вельможи, которые крепко держались православия, должны были бежать от религиозных притеснений в Москву.

Итак, если по причинам политическим русские люди бежали из Москвы в Литву, то причинам религиозным те же русские люди бежали в обратном направлении - из Литвы в Москву. Это обстоятельство подводит нас к мысли, что внешний антагонизм между Литвой и Москвой был также и внутренним антагонизмом обоих государств; что с одной стороны, они были разъединены комплексом взаимоисключающих интересов, то с другой стороны они были кровно связаны тождеством этих самых интересов. Если мы взглянем на другие причины российско-литовских противоречий, то мы еще более укрепимся в этом выводе. Оба государства - это одна и та же территория Киевской Руси, это один и тот же в основной массе народ - русский; оба государства разрастались за счет продуктов разложения Киевской Руси; корни московского самодержавия - это дальнейшее развитие княжеской власти, корни и начало феодального порядка в Литве - это боярство, но оба названных элемента некогда составляли политическую систему Киевской Руси, вышли из ее лона. Литва и Москва в географическом, политическом, экономическом отношениях, в сущности были ТОЖДЕСТВЕННЫ друг другу, это одно и тоже социальное тело, одна и та же цивилизация. Литва и Москва потому-то и не могли разделиться, что это было одно тело, всякий раздел поэтому становился открытой раной, доставлявшей беспокойства и страдания той и другой стороне. Именно поэтому граница между ними никогда не была реальной границей; она существовала, но ничего реально не разделяла, по обе ее стороны существовало одно и тоже. Потому-то эта граница и никогда не была стабильной, не могла быть нигде прочно зафиксирована и перемещалась в ту или другую сторону в самых широких пределах до тех пор, пока, наконец, после ряда потрясений оба государства не слились в одно.

Но именно это цивилизационное тождество Литвы и Москвы делало безысходными все противоречия между ними: нигде и ни в чем они не могли быть урегулированы, интересы обоих государств никогда не могли быть уравновешены; мир между ними был только временным перемирием, которое в любой момент легко могло быть опрокинуто. Какой-нибудь пустяк мог послужить причиной войны, а эта война, в свою очередь, нередко кончалась ничем.

Но коренные причины польско-литовско-русских противоречий были отнюдь не ничтожны. Некогда единый народ под воздействием внутренних противоречий распался на две ветви: юго-западную и северо-восточную, которые подпали под воздействие двух мирровых полюсов - Запада и Востока, Западной Европы и татарской Орды. Слабое, распадающееся единство славянского народа было окончательно раздавлено мировым противостоянием Запада и Востока. Внутренние, частные противоречия стали внешними мировыми противоречиями.

Разумеется, это не те противоречия, которые могут быть разрешены дипломатией или даже войной. Их могла разрешить только сама история. Россия и Польско-Литовское государство обречены были мучить друг друга до тех пор, пока одно из них не пало окончательно выработав свой жизненный ресурс...

5.Общий взгляд

Мы видели выше, что политическая система Киевской Руси представляла из себя агрегат трех суверенных сил: князья, дружина (боярство), народ. Противоречие между этими силами имели взаимоисключающий, непримиримый характер, что в конечном итоге и явилось причиной падения Киевской Руси. На ее развалинах княжеская власть и боярство продолжили свое существование, однако оба этих элемента, отделившись друг от друга, реализовались в рамках отдельных государств – Москвы и Литвы - и противоречие между ними вновь вспыхнуло, но уже как внешнеполитическое, международное, межгосударственное противоречие. Аналогичным образом реализовался и суверенитет народа.

Юг и юго-восток Украины с древнейших времен был путем, по которому многочисленные народы тысячелетиями перемещались с востока на запад. Уже по одному этому здесь не могло возникнуть государство. По мере того, как глобальные народные перемещения прекращались, этот регион оставался местом обитания кочевых орд разных народов и народцев. Но после того, как татарское владычество здесь стало ослабевать, а с другой стороны начали крепнуть Литва и Москва, его значение начало меняться: здесь стали оседать всякого рода шайки и отдельные люди, которые не желали кому бы то ни было подчиняться и бежали сюда из Москвы, от самодержавного и помещичьего гнета - с одной стороны, и из Польско-Литовского государства, от шляхетского и религиозного гнета - с другой. Оба государства как бы выдавливали из себя все сильные, подвижные, свободолюбивые элементы своих народов. Так образовалось казачество. По своей политической природе казачество есть безгосударственное, догосударственное состояние народа, первобытная демократия. Во внешней политике казачество никому не подчинялось и жило за счет соседних государств: Польши, Литвы, России, Крымского ханства. Таким образом, посредством казачества русский народ реализовал свой стихийный анархический суверенитет и противопоставил себя боярству - шляхте и князю - самодержцу.

Итак, кризис и падение Киевской Руси завершился общенациональным расколом русского народа. Составлявшие некогда одно целое народные элементы отделились друг от друга и образовали два государства и одно псевдогосудартсво. Их политическая природа была и оставалась одна и та же: все три силы вырастали из одного корня, обладали одним и тем же качеством: казачество есть АНАРХИЯ всех, шляхетская демократия - АНАРХИЯ немногих, самодержавие - АНАРХИЯ одного. Таким образом, перед нами не три качественно различных политических системы, но три фазы одного и того же процесса. Первобытная анархия - начало этого процесса, самодержавие - его завершение. Отсюда ясно как могли развиваться отношения между перечисленными политическими образованиями. За внешней несовместимостью всех трех систем скрывалась их внутренняя несостоятельность, их неизбежная и непреодолимая тенденция к саморазрушению и переходу из одной в другую, и затем - в третью. Казачество могло существовать, пока оставались относительно слабыми окружающие его государства. Как только они окрепли, немедленно обнаружилось, что казачество неспособно ни существовать в рамках того или иного государства, ни образовать собственное государство. Отсюда кровавые войны Богдана Хмельницкого и присоединение Восточной Украины к России, точнее сказать, РАЗДЕЛ Украины между Россией и Польско-Литовским государством. Но этот раздел явился лишь прологом к разделам самой Польши, к окончательной ликвидации "триединой" системы государств. Наконец ликвидация раскола в среде русского народа и возвышение России в конце 18 века было лишь началом пути, закончившимся падением самой России...