А.Усов
Главная страница:www.usoff.narod.ru
ПОЛИТИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ ДРЕВНЕЙ РУСИ
статья первая
1
История княжеских усобиц в Киевской Руси - самый сложный, запутанный
раздел русской истории. Трудность состоит помимо прочего еще и в том,
что даже если уяснить себе внешнюю последовательность событий, - кто из
князей с кем воевал, какие города занял и т.д., - неясным как правило
остается главное: ПОЧЕМУ воевал, т.е. в чем главная, конечная причина
тех или иных столкновений? Наибольшую ясность в историю межкняжеских
отношений внес С.М.Соловьев, однако его родовая теория осталась, нас-
колько мне известно, без развития, в том же виде, в каком она изложена
у самого С.М.Соловьева ее нельзя, как это будет показано ниже, признать
удовлетворительной. Но она по крайне мере выводила на какую-то твердую
дорогу, давала верное направление, в котором следовало искать ответ на
вопрос. Тем не менее в дальнейшем, уже в советское время, она, вместе с
теориями других дореволюционных историков, была просто-напросто отбро-
шена и забыта. Место их всех занял историко-материалистический подход,
теория общественно-экономических формаций, через которые, якобы, прохо-
дит в своем развитии всякое общество, всякое государство, а стало быть
и Россия. С этой точки зрения распри между какими-нибудь Святославом и
Святополком как бы и вовсе теряли значение, в ответ на все вопросы зву-
чали глубокомысленные рассуждения о базисе и надстройке, производитель-
ных силах и производственных отношениях и т.п., причем рассуждения эти
одинаково прилагались как к западным государствам, так и к России. И
вот, для того, чтоб объяснить какие-нибудь явления в Ростове или Сузда-
ле уже стала не нужна ни летопись, ни даже история как таковая, доста-
точно стало цитат из Маркса, где он говорит об "аналогичных" явлениях
где-нибудь... во Флоренции. (см. напр. 1, стр.210)
Однако этот переворот не прошел безнаказанно для истории: разделавшись
с наследием "буржуазной науки", советские историки немедленно завели в
безнадежный тупик свою собственную науку.
В самом деле, как, например, ими объяснялся процесс дробления Киевс-
кой Руси на уделы? Вот классическое объяснение:
"Огромная территория с разнообразным по экономическим, этническим и
культурным признакам населением... рано стала обнаруживать тенденцию к
распаду на части... Распад Киевского государства есть прежде всего ре-
зультат роста отдельных его составляющих частей, каждая из которых ста-
ла проводить свою собственную политику, преследуя собственные цели..."
Местная знать усиливалась, становилась все более независимой, требова-
тельной и т.д. и т.п. (2, стр.476,499)
Это "разнообразие" населения по ряду признаков просто режет слух -
настолько фальшиво оно звучит по отношению к Киевской Руси. Основную
массу населения Киевского государства составляли, как известно, славя-
не, по экономическим признакам отдельные области различались между со-
бой не качественно, но лишь количественно, уровнем благосостояния; нап-
ример, Киев или Чернигов были более богатыми городами, чем, скажем, Ря-
зань, или Муром, или Ростов. Разделение труда было развито слабо, но и
там где оно существовало, оно, как и всюду, скорее связывало террито-
рии, чем разобщало их (например, торговый Новгород и Ростово-Суздаль-
ское княжество, откуда Новгород получал хлеб). В экономическом отноше-
нии население по всей территории Руси занималось одним и тем-же или
почти одним и тем-же: земледелие, охота, промыслы, ремесла, и т.д. -
Где здесь экономическое разнообразие и экономические причины для обо-
собления уделов? Что касается "культуры", то здесь и вовсе говорить не
о чем. Правда летопись говорит, что поляне, например, были более разви-
ты, более "культурны", чем, скажем, древляне или вятичи, но ясно, что с
вхождением этих племен в состав одного государства эта разница должна
была быстро стираться и к моменту, когда процесс уделизации стал окон-
чательно необратимым (12 век), едва ли не исчезнуть вовсе... Вообще мы
вряд-ли ошибемся, если предположим, что отдельные княжества в Киевской
Руси отличались друг от друга по уровню культуры тем же, чем и во все
времена в России отличаются центр - от периферии, большие города - от
провинциального "захолустья" и т.п. - Это не то различие, не те проти-
воречия, которые способны "разодрать" государство.
Далее, что это за "местная знать", которая, якобы, становилась все
более независимой, проводила "собственную политику" и проч. И что это
за "политика"? Наоборот, из летописной истории мы видим, что города "не
могут жить без князей", местная знать того или иного города идет в Киев
и требует себе князя, призывает его оттуда или отсюда, а если иногда и
выгоняет "своего" князя или сажает его в тюрьму, то лишь за тем, чтобы
тут же послать за другим князем. История Новгорода, самого "независимо-
го" города, является лучшим примером подобной "независимой политики".
Вообще, надобно потерять всякое историческое чутье, чтобы по отношению
к русским средневековым княжествам говорить о какой-то их независимой
политике, стремлении к суверенитету и т.п... Когда московские князья
окончательно подчинили Псков и псковичам объявили, что отныне они -
подданные великого князя, то те в ответ возопили: "А мы чьи-ж были?!",
т.е. они и не мыслили себя суверенной республикой - и это после столе-
тий "республиканского" правления и "независимого" существования! НИ
ОДИН город Киевской Руси никогда не помышлял ни о каком суверенитете в
западном смысле этого понятия. Да, "русские республики" (Новгород,
Псков, Вятка) долгое время существовали так сказать сами по себе и в
этом смысле были свободными, суверенными образованиями, но их свобода
для них самих была скорее бременем, чем благом, скорее пережитком прош-
лого, чем живым содержанием настоящего и будущего, скорее эмпирическим
фактом, чем следствием или стержнем какой-то политики. Эта республи-
канская свобода так и не породила понятия о политическом суверенитете,
и этот суверенитет не стал фундаментальной ценностью для населения этих
"республик". Если иные русские города и оставались продолжительное вре-
мя независимыми, то скорее в силу привычки и обстоятельств, чем в силу
твердой политической воли и соответствующей деятельности.
С другой стороны, для того чтоб объяснить образование тех или иных
уделов на территории Киевской Руси вовсе не нужно прибегать к предполо-
жению о каком-то местном сепаратизме; здесь вообще не о чем гадать и
нечего предполагать ибо причины возникновения уделов достаточно ясно
изложены в летописи. Так например Полоцкое княжество (будущая Белорус-
сия) отделилось от Руси вследствие ссоры Владимира Святого с женой Рог-
недой (Владимир прогнал от себя Рогнеду с сыном, выделив им в "частное
владение" Полоцк). Юго-западная Украина отделилась от Киева потому, что
ее захватили князья-изгои; вследствие межкняжеских-же отношений возник-
ли все другие уделы БЕЗ ЕДИНОГО ИСКЛЮЧЕНИЯ. Межкняжеские распри, часто
ничтожные и случайные - вот что разваливало Киевскую Русь, дробило ее
территорию на уделы и при этом со стороны населения мы не видим никако-
го серьезного противодействия этим процессам, - такова одна из порази-
тельных черт политической истории Киевской Руси. Отсюда само собой сле-
дует, что мы не только не должны притягивать за волосы местный сепара-
тизм для объяснения дробления Руси, пред нами стоит скорее противопо-
ложная задача: объяснить ОТСУТСТВИЕ этого самого местного сепаратизма,
т.е. отсутствие политической самостоятельности, самобытности как от-
дельных княжеств, так и Киевской Руси в целом.
Но теория феодализации Киевской Руси наталкивается еще на одно зат-
руднение. Как это видно из контекста приведенной выше цитаты и так же
из других работ советских историков (см. напр. 3) распад Киевской Руси
на уделы объясняется не в том школьном смысле, что "некогда единое и
могучее государство распалось на ряд мелких и слабых княжеств", но в
том смысле, что под сенью и в недрах Киевской Руси выросли и окрепли
удельные княжества и они в процессе дробления не утратили и не подорва-
ли могущества Киевской Руси, но скорее, так сказать, узурпировали его и
едва ли не приумножили (3, стр.472). Откуда взялась эта теория, опять
же, вполне очевидно: так именно объясняют историки разделы Франкского
государства, а потом распад империи Карла Великого. Если так было на
Западе то, заключают марксисты, так должно было быть и в России, - та-
ково их глубокомыслие. Однако вот здесь-то и встает затруднение. Извес-
тно, что процесс уделизации не остановился после первого раздела Киевс-
кой Руси; он продолжался безостановочно и далее, так что если в середи-
не 12 века было 15 княжеств, то в 14 веке их было уже 250. Как же нам
объяснить эти последующие дробления? Неужели мы должны вновь предполо-
жить наличие на территории возникших первоначально княжеств каких-то
этнических, экономических, культурных различий, какую-то "местную
знать", которая взялась проводить "независимую политику", что отдельные
города и деревни "выросли и окрепли" настолько, что развалили наконец
первоначальные княжества на ряд сильных... хотя заведомо более мелких и
слабых уделов, и что этот процесс усиления-ослабления, зарождения-заг-
нивания (скажите как хотите) повторялся потом вновь и вновь?
Причины, которые якобы привели к первоначальному разделу Киевскую
Русь, явно заводят нас в тупик, как только мы попытаемся с их помощью
объяснить последующие разделы. Следовательно, они не существовали и во
время первых разделов - таков единственный вывод, который мы должны от-
сюда сделать.
Впрочем, марксистская теория феодализации Киевской Руси обладает од-
ним достоинством, хотя и дурно реализованным. А именно, она пытается
нащупать то объективное, материальное КАЧЕСТВО русского общества, ка-
чество, которое сделало возможной уделизацию Киевской Руси. Однако само
по себе это качество, даже если оно будет достаточно твердо определено,
создает именно лишь возможность уделизации, самое большее, оно может
сделать уделизацию НЕОБХОДИМОЙ, но и этого еще недостаточно, чтоб ука-
занный процесс начался. Необходимо еще наличие субъективной силы, кото-
рая бы реализовала эту возможность и необходимость. Иными словами мы
никогда не поймем как и почему делилась Киевская Русь, если не поймем
деятельность тех, кто делил ее, т.е. деятельность князей - Рюриковичей.
Но какова же главная особенность межкняжеских отношений в Киевской
Руси? Она очевидна. Великий князь является старшим в роду не потому,
что сидит в Киеве, он сидит в Киеве потому, что является старшим в ро-
ду; князья претендуют на те или иные города, требуют друг от друга того
или другого не в силу какого-то писанного или неписанного ПРАВА, но в
силу того, что все они - "внуки одного деда"; когда великий князь пыта-
ется говорить с другими князьями не как с братьями и сыновьями, а как с
подданными, те возмущаются и идут войной на великого князя; князья-из-
гои лишаются права на Киев не потому что нарушают какие-то межкняжеские
уставы, какой-то объективный порядок и т.п., но только потому, что их
отцы умерли прежде, чем наступила их очередь княжить в Киеве и т.д. и
т.п. - словом, кокой бы эпизод княжеских отношений мы не взяли, везде
мы обнаруживаем наличие РОДОВЫХ ОТНОШЕНИЙ между князьями, причем так и
таким образом, что родовые отношения всегда заслоняют, подавляют госу-
дарственные отношения между ними. Элементарная добросовестность требует
не игнорировать это обстоятельство, а выяснить в чем его суть. Таким
образом, так называемая родовая теория становится естественной исходной
точкой наших рассуждений.
2
Сущность родового порядка состоит в том, что при нем государство в
своем материальном существовании тождественно княжескому роду, родс-
твенные отношения князей между собой непосредственно совпадают с их по-
литическими отношениями как между собой, так между ними и обществом.
Князь обладает или может обладать властью просто в силу принадлежности
к данному роду. Естественно, что верховной властью при таком порядке
обладает родоначальник потому что он, во-первых, является началом рода
(отцом, дедом, прадедом), его причиной, центром и сосредоточием родс-
твенных уз, во-вторых-же потому, что он в силу сказанного является и
самым старшим в роде (это кажется тавтологией, но сейчас мы увидим, что
это не так).
Возьмем простейший случай. Допустим, что род состоит из родоначальни-
ка, его сыновей и внуков. Здесь все предельно ясно: главой рода и госу-
дарства является родоначальник, а права и обязанности среди остальных
членов рода распределяются по старшинству: старший имеет преимущество
перед младшим. Такая политическая иерархия столь же проста и естествен-
на, как и родственные отношения, на которых она покоится. Предположим
теперь, что родоначальник умирает, - кому должна перейти верховная
власть и соответственно великокняжеский титул? Ответ представляется
очевидным: старшему сыну, во-первых потому что он, наряду со своими
братьями, ближе всех по степени родства стоит к родоначальнику, во-вто-
рых, потому что он самый старший и среди братьев, и в целом роде. Дейс-
твительно, старший брат и становится великим князем, однако, при этом
является одно новое и важное обстоятельство: старший брат, в отличие от
своего отца - не родоначальник: он отец лишь своих детей, но не своих
братьев и их детей. Можно передать и получить великокняжеский титул и
сопряженную с ним власть, но нельзя передать "титул" родоначальника,
ибо это уже не титул, а неотчуждаемый атрибут физического бытия челове-
ка: родоначальник может быть только один по тем же причинам, по каким у
отдельного человека может быть только одна мать и один отец.
Правда, старший брат по степени родства ближе всех стоит к родона-
чальнику - это обстоятельство и позволяет ему стать на место отца. Од-
нако в этом качестве старший брат не одинок: к родоначальнику он ближе
ВСЕХ, за исключением своих братьев: его братья - так же сыновья родона-
чальника, столь же близки последнему. Но старший брат СТАРШЕ своих
братьев - вот другое и уже решающее обстоятельство и другое основание
его власти. Верховная власть может поэтому безболезненно, естественным
порядком переходить к нему, однако очевидно, что одно из оснований ве-
ликокняжеской власти при этом явно обрушивается: если родоначальник мог
быть и был только один, то его сыновья все одинаково близки к нему по
степени родства и потому после его смерти с равным правом могут претен-
довать на власть. Единственным основанием великокняжеской власти оста-
ется физическое старшинство, - основание пока еще достаточное и доста-
точно определенное, однако уже недостаточно твердое. Дистанция между
отцом и сыном больше, нежели дистанция между братьями, поэтому борьба
между отцом и сыном менее вероятна, чем борьба между братьями, ибо объ-
ективных и субъективных препятствий для первой всегда больше, нежели
для второй. Братья, находясь в одинаковом сыновьем отношении к родона-
чальнику, в ЭТОМ отношении равны между собой, если же прибавить сюда
еще и то, что разница в возрасте между ними может быть незначительной,
то понятно, насколько слабее на деле может оказаться власть старшего
брата в сравнении с властью его отца-родоначальника. На этой почве и
возникают первые усобицы между Рюриковичами. Однако, поскольку еще су-
ществует объективный критерий власти - физическое старшинство, - борьба
между братьями неизбежно получает характер субъективного своевольства,
произвола, попирающего объективный порядок, иначе говоря, ПРЕСТУПНЫЙ
характер. В силу этого я и назову первый период межкняжеских усобиц
СУБЪЕКТИВНЫМ или ПРЕСТУПНЫМ периодом. Ему соответствуют войны между сы-
новьями Святослава 1, эпогеем же являются печально знаменитые преступ-
ления Святополка Окоянного (убийство Бориса и Глеба). Впрочем здесь и
далее следует иметь в виду, что княжеские усобицы я подразделяю на пе-
риоды не по времени их существования, а по их КАЧЕСТВУ. Соответственно
и временные границы субъективного периода трудно определить, да и неза-
чем это делать; он начинается усобицами между сыновьями Святослава 1, в
войнах Святополка Окоянного достигает наибольшей остроты, затем явле-
ния, которые я отношу к этому периоду, оттесняются на задний план, но
продолжают существовать и тянутся через всю историю Киевской Руси...
Допустим теперь, что один из младших братьев великого князя умирает
еще при жизни великого князя, т.е. умирает, не став великим князем, -
какая судьба ожидает его осиротелых детей, могут ли они иметь какие-ли-
бо претензии на киевский стол? Согласно правилу, существовавшему между
князьями Рюриковичами, сын может владеть только тем, чем прежде владел
его отец. Следовательно, если отец умирает, не став великим князем, то
и его сыновья лишаются права на этот титул и, соответственно, на Киев.
Таким образом осиротелые князья оказываются как бы выброшенными за пре-
делы княжеских отношений. Более того, поскольку все межкняжеские счеты
и политические отношения вообще сводились к определению местоположения
каждого князя по отношению к киевскому престолу и великому князю, пос-
тольку тот из них, кто лишался права на главный киевский стол, вообще
оказывался вне политической системы, политически он переставал сущест-
вовать. Он становился, так сказать, отбросом общества (политического
сообщества князей), в котором ему уже не было места. Иначе говоря он
становился, как говорили на Руси, ИЗГОЕМ.
Но с политическим положением князя непосредственно связывалось его
материальное положение: он обладал городами и кормился за их счет толь-
ко и потому что принадлежал к роду Рюриковичей. Поэтому ясно, что раз
подрывалось его положение в рамках рода, тем самым подрывалось и его
материальное положение. Правда, если в силу вышеуказанного правила нас-
ледования изгой не мог обладать Киевом, то в силу того же правила он
мог обладать по крайней мере теми городами, которые некогда принадлежа-
ли его отцу? Это было действительно так, но лишь в теории. Отец изгоя
до своей смерти мог сидеть поочередно в нескольких городах и переходил
из одного города в другой по воле старших князей или великого князя, -
какие-же города из тех, в которых он сидел, должны были перейти после
его смерти к его сыновьям в качестве наследственной собственности? Если
применить вышеуказанное правило формально, то все города, а если расс-
мотреть вопрос по существу, то ни один из них, ибо временное пребывание
князя в городе в качестве наместника не создавало для него никаких прав
собственности на этот город ни в его собственных глазах, ни, тем более,
в глазах других князей. К тому же, по причине упомянутых только что пе-
реходов, ситуация могла сложиться и так, что сразу несколько изгоев на-
чинали претендовать на один и тот же город. Таким образом войны стано-
вились неизбежными: с одной стороны "полноправные" князья пытались от-
нять у изгоя и то, что ему принадлежало "по праву", с другой стороны, и
сами изгои, не желая мириться со своей жалкой сиротской долей, поднима-
лись на борьбу и пытались восстановить свои, так сказать, попранные
права; сверх того изгои сталкивались еще и между собой. При этом их
борьба была уже не столько борьбой за власть, т.е. не борьбой полити-
ческой, сколько борьбой за существование, следовательно, тем более неп-
римиримой. Оканчивалась она как правило тем, что изгои в конце-концов
получали те города или некоторые из них, которыми некогда владели их
отцы и оставались в них навсегда. При этом, разумеется, и сами эти го-
рода как бы выпадали из состава Киевской Руси из владений остальных Рю-
риковичей, становились отдельными княжествами; так, между прочим, и об-
разовались первые устойчивые уделы (Полоцкое и Галицкое княжества).
Таким образом, явление изгойства открывает следующий этап разложения
княжеских отношений и соответственно межкняжеских войн. Мы видим, что
причиной этой борьбы является уже не субъективный произвол, но объек-
тивное разрушение рода: в отношении изгоев род перестает существовать;
они правда остаются родственниками, но перестают быть "соправителями";
их политическое положение отделяется от их родового бытия и именно поэ-
тому самому рушится. Поэтому этот новый этап усобиц я называю ОБЪЕКТИВ-
НЫМ периодом княжеских усобиц; он открывается борьбой изгоев, но ею от-
нюдь не заканчивается и не исчерпывается.
Мы остановились на том, что старший брат стал великим князем, а его
братья в порядке старшинства - претендентами на власть. Дальше с госу-
дарственно-родовым порядком происходит то же, что происходит на бытовом
уровне с родовым порядком по мере разрастания рода. Братья живут от-
дельной друг от друга жизнью, разойдясь по разным городам; обзаводятся
семьями, у них появляются дети и внуки, т.е. они сами становятся родо-
начальниками своих родов и в дальнейшем склонны отстаивать скорее ин-
тересы своих детей и внуков (т.е. интересы "своего" рода), нежели инте-
ресы своих племянников и еще более отдаленных родственников (т.е. инте-
ресы "чужого" рода). Реальные интересы сосредоточены в пределах отдель-
ных семей и развившихся из них линий, общеродовых интересов фактически
уже не существует. Правда родичи постоянно вспоминают, что они внуки
одного деда, вспоминают, потому что на этом основании они могут требо-
вать друг от друга того-то или того-то, однако, что это основание по-
рождает или должно порождать какие-то ОБЯЗАННОСТИ по отношению к другу
- об этом уже нет речи, ибо несмотря на родство, они давно уже чужие
люди. Таким образом в отношениях между ними не остается ничего, кроме
бесконечных взаимных претензий друг к другу, которые или таятся про се-
бя до поры, до времени или предъявляются открыто, порождая распри.
Сверх того, в эту и без того уже химерическую идиллию родственных отно-
шений врывается жизнь со своими противоречиями, потребностями, вопроса-
ми, является бесконечный ряд внешних обстоятельств, уже никак не зави-
сящих от воли князей. Жители того или иного города, например, не желают
знать и признавать межкняжеской субординации: они призывают в князья не
того, кто должен сидеть у них "по праву", а того, кто им больше "по
нраву". У князей являются советчики, которые в межкняжеских распрях ви-
дят ту или иную свою корысть; сами князья различны по своим личным ка-
чествам: тот, кто обладает правом на киевский стол слишком слаб, чтоб
удержать его, а вся сила оказывается на стороне того, кто не имеет ни-
каких прав на Киев и т.д. и т.п., - и вот, для того, чтоб нарушить ро-
довой порядок князю уже не нужно делать над собой усилия, не нужно со-
вершать на свой страх и риск никаких сомнительных поступков, достаточно
не противиться тенденции, объективным обстоятельствам, достаточно прос-
то плыть по течению. То есть разложение рода уже не зависит ни от чьей
злой воли, становится чисто объективным процессом.
Однако, если мы взглянем на него не с практической, а с принципиаль-
ной стороны, родовой порядок остается пока еще достаточно прочной, ус-
тойчивой системой власти. Он не устойчив лишь потому, не соответствует
реальности, игнорирует реальные субъективные претензии и возможности
князей, объективные противоречия и т.д., однако права и обязанности
князей по отношению друг к другу теоретически все еще вполне определен-
ны и укладываются в ясную систему. Действительно, все еще существует
ясная система старшинства (старший сын родоначальника, его братья, за-
тем остальные члены рода), а стало быть и твердый критерий распределе-
ния властных функций среди членов рода. После смерти старшего брата ве-
ликокняжеский титул переходит к следующему по старшинству брату и т.д.,
т.е. и порядок передачи высшей власти так же пока еще ясен.
Эта ясность сохраняется, однако, лишь до тех пор, пока братья велико-
го князя остаются физически старше его сыновей (своих племянников), в
чем, очевидно, нет никакой природной необходимости. Действительно,
старший сын великого князя легко может оказаться старше его (великого
князя) младшего брата (или братьев); т.е. племянник может оказаться
старше своего дяди. Какие-же изменения это обстоятельство привносит в
порядок наследования власти? Довольно существенные: оно его окончатель-
но разрушает. Вспомним, что власть старшего сына родоначальника покои-
лась на двух основаниях: старшинство в роде и кровная близость к родо-
начальнику. Предположим теперь, что он умер и его старший сын оказался
физически старше его брата (своего дяди), - кому должна перейти власть,
дяде или племяннику? Племяннику, ибо он в настоящий момент старший в
роде; дяде, потому что он кровно ближе к родоначальнику (ибо он сын ро-
доначальника, в то время как его племянник всего лишь внук родоначаль-
ника). Что важнее и что перевешивает в родовых отношениях: близость к
родоначальнику или физическое старшинство? Ответа на этот вопрос не су-
ществовало ни во времена Рюриковичей, ни в наше время, да его не су-
ществует и вовсе. Родовые связи САМИ ПО СЕБЕ не дают критерия, правила,
принципа, руководствуясь которым можно было бы на него ответить. Напро-
тив, они сами нуждаются, как видим, в руководящем принципе, порядке, но
его-то и не существовало. Следовательно, как только племянники сравня-
лись возрастом с дядьями, спор между ними о власти мог быть решен толь-
ко силой, за отсутствием какого-либо иного основания или объективного
правила. Таким образом если выше мы видели, что одно из оснований влас-
ти (близость к родоначальнику) после смерти родоначальника обретает не-
определенные очертания, ибо все его сыновья кровно равно близки ему, и
что эта неопределенность провоцировала княжеские усобицы, то теперь ви-
дим, что оба основания власти явно расходятся, противопоставляются друг
другу. Если раньше усобицы были возможны, то теперь они необходимы; ес-
ли раньше еще оставался критерий родового старшинства (физическое стар-
шинство), то теперь он нейтрализуется другим критерием - близостью к
родоначальнику. Племянник и дядя по разным основаниям, но одинаково
обоснованно претендуют на власть. С.М.Соловьев, правда, утверждает, что
и в обществе, и среди князей существовало мнение, что дядья старше пле-
мянников и, за исключением одного или двух случаев, этот принцип всегда
брал верх. В качестве доказательства С.М.Соловьев указывает на пример
Изяслава 2, который после долгой войны с дядей Юрием Долгоруким должен
был в конце-концов признать приоритет прав дядей. Однако пример С.М.Со-
ловьева неудачен, так как Изяслав 2 не только как племянник, но и физи-
чески был младше дяди Юрия, поэтому с принципиальной стороны он никак
не мог оправдать своих претензий на киевский стол. Кроме того, если
этот принцип и существовал, то всего лишь в качестве народного предрас-
судка, покоившегося на том простом обстоятельстве, что ОБЫЧНО дядья фи-
зически старше племянников; никаких иных, принципиальных оснований для
него отыскать невозможно. Понятно, что и сдерживающее его значение было
эфемерно: тот же Изяслав 2, хотя и признал в конце-концов права дядей,
но до этого он все-таки воевал с Юрием Долгоруким чуть-ли не 15 лет и в
конце-концов именно он, Изяслав, а не кто-нибудь из дядей фактически
овладел Киевом.
Впрочем, мы должны заметить, что племянники, кажется, никогда и не
спорили с дядьями о старшинстве в том смысле, в каком мы указали только
что, у них всегда находились для войн с дядьями более веские основания,
чем абстрактные споры о старшинстве. В самом деле, если мы учтем, что у
великого князя как правило было много сыновей, что старшие племянники
могли быть примерно одного возраста с младшими дядьями, что самый стар-
ший из первых может получить Киев лишь после того, как отойдет в небы-
тие самый младший из последних, то это значит, что племянник мог стать
великим князем разве что на старости лет со всеми шансами не дожить до
этого события вовсе. Это значит, что он всю жизнь должен ходить в млад-
ших сородичах, что старшие князья всю жизнь могли им помыкать. Отсюда
ясно, что племянники были той низшей ступенью родовой пирамиды, на ко-
торую ложились все тяготы, все отрицательные стороны родового быта,
следовательно, племянники были наиболее "революционной" частью рода,
всегда готовой на усобицы. В сущности над ними всегда висела угроза из-
гойства, хотя формальных прав рассматривать их как изгоев у дядей не
было. Но каждый из дядей заботился о своих детях, а не о чужих, и эта
"забота" разрывала родовые связи не менее эффективно, чем раньше их
разрывала преждевременная смерть кого-нибудь из дядей в силу чего его
сыновья становились изгоями. Поэтому: "Не место идет к голове, а голова
к месту", - провозгласил упомянутый выше Изяслав и этим бросил вызов
дядьям, открыв тем самым очередной и последний этап межкняжеских усо-
биц...
Таким образом видим, что родовой порядок под напором внешних обстоя-
тельств рушится раньше, чем это произошло бы в силу его естественной
деградации. В то же время ясно, что даже если бы князья изо всех сил
охраняли свой родовой порядок, искренне чтили старшего и уважали права
друг друга, как это завещал им Ярослав Мудрый, тем не менее они однажды
обнаружили бы, что этот самый порядок между ними более не существует,
исчез сам собою.
Итак, конфликт между дядьями и племянниками, как только кто-нибудь из
последних достигал известного возраста, так или иначе становился неиз-
бежным. С этого момента усобицы обретают систематический характер, ибо
ясно, что кто бы не победил в каждом отдельном случае племянник или дя-
дя, вопрос этим с ПРИНЦИПИАЛЬНОЙ СТОРОНЫ нисколько не решается и потому
при каждой перемене обстоятельств или действующих лиц конфликт возоб-
новляется. На этом этапе, таким образом, родовые отношения даже теоре-
тически перестают быть регулятором политических отношений; напротив,
начинают продуцировать бесконечные распри и усобицы. Торжествуют уже не
какой бы то ни было ПОРЯДОК или ПРИНЦИП, но скорее беспорядок и беспри-
нципность, элементарный семейный и личный эгоизм. Род СТИХИЙНО еще су-
ществует, но стихийно же и безвозвратно разрушается...
Но если окончательно падает родовой порядок, то что же занимает его
место? ПРАВО СИЛЫ. Начинается беспощадная борьба, в которой все друг
другу враги, каждый сам за себя и все средства хороши для достижения
цели. Этот, последний этап межкняжеских отношений я называю СУБЪЕКТИВ-
НО-ОБЪЕКТИВНЫМ. Свое, так сказать теоретическое, выражение он получил в
цитированных выше словах Изяслава Мстиславича, но по настоящему откры-
вается он деятельностью Андрея Боголюбского, а заканчивается установле-
нием московского самодержавия.
3
Однако все до сих пор сказанное в сущности еще мало что объясняет.
Выше я в целях стройности изложения лишь вскольз упомянул о ГЛАВНОЙ, на
мой взгляд, особенности межкняжеских отношений, на которой сейчас и
должен остановиться подробнее. Речь идет о пресловутом принципе, сог-
ласно которому сын может владеть лишь тем, чем раньше владел его отец.
Мы видели, что этот принцип породил явление изгоев и борьба последних с
остальными князьями уже не ограничилась братоубийственными войнами, но
привела к разделу Руси, к появлению первых уделов, что, далее, в ходе
борьбы дядей с племянниками этот принцип стал стихийно распространяться
и на других князей (племянников), которые формально изгоями не явля-
лись. Следовательно, заключаю я, этот принцип существовал как нечто са-
модовлеющее и определяющее. С другой стороны, с первого же взгляда яс-
но, что он таит в себе много непонятного.
Прежде всего: откуда он вообще мог взяться? Ведь очевидно-же что он
находится в явном противоречии с родовым порядком, как МЫ его ПОКА по-
нимаем. Мне кажется, что это очень тонкое и далеко идущее противоречие,
оно позволяет нам заглянуть так сказать в самую анатомию мышления русс-
ких князей той эпохи, поэтому мы должны попытаться понять его.
В чем же состоит это противоречие? Предположим, что внуки устанавли-
вают между собой порядок владения собственностью, которая некогда при-
надлежала их отцам, а еще прежде - их деду-родоначальнику. Предположим,
что отец одного из них умер, прежде чем подошла его очередь владеть
этой собственностью. Спрашивается: изменяет ли как либо это обстоятель-
ство права его сына на собственность? С нашей точки зрения никак не
должно изменять. Ведь он не становится в меньшей степени внуком оттого,
что его отец умер преждевременно, и его связь с родом не становится от
этого менее слабой, следовательно, и его права на родовое имущество ни-
как не должны поколебаться оттого, что его отец никогда не владел этим
имуществом. Но это - С НАШЕЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ. С точки же зрения князей раз
отец не владел родовой собственностью, то и сын теряет права на нее.
Что отсюда следует? Отсюда следует, что князья НЕ ТАК понимали родовой
порядок между собой, как понимаем его мы. Мы говорим: правило наследо-
вания "от отца - к сыну" противоречит родовому порядку ибо если собс-
твенность принадлежит РОДУ, то и права собственности принадлежат КАЖДО-
МУ члену рода просто в силу того, что он таковым является. Однако мы
замечаем, что это противоречие есть противоречие между ОБЩИМИ понятиями
и принципами каковыми являются РОД, РОДОВОЙ ПОРЯДОК, РОДОВАЯ СОБСТВЕН-
НОСТЬ и т.п. и ЧАСТНЫМИ, случайными обстоятельствами, одним из которых
является преждевременная смерть того или иного сородича. По НАШЕМУ мне-
нию смерть князя нисколько не изменяет и не задевает ОБЩИЙ, фундамен-
тальный статус его сына-сироты как члена рода. Поэтому В НАШЕМ мышлении
неизбежно возникает противоречие, когда мы узнаем, что на самом деле
сирота становился изгоем, его ОБЩИЕ права как члена рода разрушались
тем СЛУЧАЙНЫМ обстоятельством, что аналогичные права его отца не были
реализованы. Это противоречие, подчеркиваю, есть противоречие между ОБ-
ЩИМ ПОРЯДКОМ, как мы его мыслим, и ЧАСТНЫМ обстоятельством, которое,
заметим, нельзя даже назвать отклонением от этого порядка. Однако мы
видим из всей истории межкняжеских отношений, что в ИХ мышлении подоб-
ного противоречия НЕ ВОЗНИКАЛО. ОТСЮДА СЛЕДУЕТ, что в их мышлении ОТ-
СУТСТВОВАЛИ ОБЩИЕ ПОНЯТИЯ РОДА, РОДОВОГО ПОРЯДКА, РОДОВОЙ СОБСТВЕННОСТИ
и т.п.; наоборот, ЧАСТНЫй порядок наследования от отца к сыну не проти-
вопоставлялся ОБЩЕМУ порядку, НО НЕПОСРЕДСТВЕННО И БЫЛ ЭТИМ САМЫМ ОБЩИМ
ПОРЯДКОМ. Узкие семейные отношения никак не трансформировались в более
широкие РОДОВЫЕ отношения. Род не мыслился ими как нечто более общее и
более широкое в сравнении с семьей, вообще НИКАК не мыслился.
Принцип наследования от отца к сыну - самый простой, элементарный
принцип. Если мы представим, что самой сильной связью была родственная
связь, что нет более крепких родственных уз, чем между отцом и сыном,
то этой связи, следовательно, должны быть подчинены все общественные
отношения, собственнические в частности. Таким образом, происхождение
принципа наследования от отца к сыну совершенно понятно. В рамках одной
семьи, т.е. в отношениях между родителями и детьми он абсолютен. Но
предположим, что семья превращается в род, т.е. дети обзаводятся семь-
ями и вместо одной семьи мы имеем теперь несколько семей. В НАШЕМ пони-
мании МНОЖЕСТВО семей есть ОБЩЕЕ, РОД в противовес отдельной семье как
частной составляющей этого множества. В НАШЕМ понимании, соответствен-
но, все сообщество князей с появлением многих семей терпит КАЧЕСТВЕННОЕ
изменение, связанное именно с возникновением более общей родовой связи
в противовес частным семейным связям. Однако сами князья этого КАЧЕСТ-
ВЕННОГО изменения не сознавали, не чувствовали; семейными отношениями
по-прежнему исчерпывались все их общественные отношения. ОБЩЕЕ понятие
рода, родовой собственности, родового порядка (в противовес семейному)
ОТСУТСТВОВАЛИ в их головах. Род не был похож ни на коммуну, ни на кол-
лектив, ни на какое другое СООБЩЕСТВО; иначе говоря он был не общест-
венным целым, но просто стихийным множеством сородичей. Соответственно
НЕ БЫЛО НИКАКОЙ РОДОВОЙ СОБСТВЕННОСТИ, как не было и самого рода.
Князья мыслили не общими категориями, но ЧАСТНОСТЯМИ; межсемейного,
т.е. ОБЩЕГО, РОДОВОГО права в их сознании не существовало. Существовала
СЕМЬЯ и ЧАСТНАЯ собственность семьи. Причем семья мыслилась как отец и
его сыновья - братья. Сами эти братья и их дети составляли уже другие
семьи. Отец, будучи сыном родоначальника, тем самым был и членом его
семьи, следовательно обладал и правом собственности на собственность
этой семьи. Но это право уже не распространялось автоматически на его
семью. Поэтому если отец реализовывал свое право на родовую собствен-
ность, т.е. становился Киевским князем, то право собственности на Киев
тем самым автоматически распространялось и на членов его семьи, если же
его право на Киев оставалось нереализованным, то тем самым оно обрыва-
лось, ибо его сыновья уже не являлись членами семьи родоначальника, они
составляли другую семью, конечно родственную первой, но ДРУГУЮ, не свя-
занную с первой ни правом, ни обычаем. Поэтому члены этой семьи и ста-
новились изгоями.
Но обратим внимание на саму эту формулировку: сын может наследовать
только то, что принадлежало его отцу, - она далеко не тождественна из-
вестному принципу наследования от отца к сыну; она не столько утвержда-
ет право наследования от отца к сыну, сколько обусловливает и тем самым
в определенной степени обрывает право внука на собственность деда: если
отец получает в собственность имущество деда, то и сын получает право
на это имущество, если же отец не реализует это свое право, то и сын
его лишается. С другой стороны и сын, овладев собственностью отца не
становился частным собственником; он не мог ею произвольно распоряжать-
ся, не мог предать в качестве наследства детям, после его смерти собс-
твенность переходила к следующему по старшинству брату, т.е. братья
владели собственностью отца поочередно. И только после того, как все
братья отойдут в небытие, права на эту собственность получают внуки,
точнее те из них, отцы которых в свое время этой собственностью владе-
ли. Таким образом, собственность семьи не переходила по наследству, не
подлежала разделу, следовательно, всегда была и оставалась собствен-
ностью семьи и ей поочередно владели старшие члены семьи, при этом ник-
то из них не становился полным ее собственником. Но если никто из чле-
нов семьи не мог быть собственником, то тогда и никакого института нас-
ледования не могло быть. Поэтому неточно, вернее по существу неправиль-
но говорить будто правило "от отца - к сыну" определяло некий порядок
наследования; в первом приближении смысл его сводиться просто к тому,
что главенство в семье по смерти отца переходит к сыну, во втором-же
приближении указанное правило резко очерчивает границы, пределы семьи:
ТОЛЬКО сын может владеть после отца, поэтому те родственники, которые
не находятся к главе семьи в сыновьем отношении не могут стать во главе
семьи, следовательно, не могут быть и полноправными ее членами.
Итак, существовала СЕМЬЯ и ее СОБСТВЕННОСТЬ, которая ВСЕГДА остава-
лась собственностью семьи и в этом качестве не претерпевала никаких
трансформаций. Ясно, что такой порядок вещей не мог бы существовать,
если бы семья была тем, чем она является в наше время. По современным
понятиям со смертью родителей семья прекращает свое существование и ее
собственность делится между детьми или другими родственниками. Если же
предположить, что собственность семьи неделима и неотчуждаема, то это
может быть возможно только в том случае, если существование семьи ис-
кусственно поддерживается и она продолжает существовать, несмотря на
смерть родителей и других ее членов. Это и происходило у Рюриковичей.
Поначалу семья - это отец и сыновья, при этом отец, как сказано, лишь
владеет собственностью семьи отнюдь не являясь собственником. Со
смертью отца семья - это братья, при чем старший из них занимает место
отца (становится "в отца место", как говорили князья) и владеет собс-
твенностью семьи, как прежде владел отец. Но семья теперь видоизменяет-
ся: в ее состав теперь необходимо входят не только братья, но и племян-
ники - сыновья старшего брата. Со смертью последнего его место, т.е.
место отца занимает следующий по старшинству брат, сыновья которого так
же становятся членами семьи и т.д. Таким образом семья могла существо-
вать в принципе вечно, если что и изменялось с течением времени и со
смертью того или иного родственника, так это СОСТАВ семьи.
Эту систему родственных связей легко понять, если иметь в виду, что в
догосударственный период существования народов семья и род были едва ли
не единственной точкой опоры всех социальных связей. Поэтому смерть
главы семьи была не частным явлением, а примерно тем же, чем в наше
время является смерть главы государства. Как в наше время государство
должно существовать несмотря на смерть его главы, а потому во главе го-
сударства должен стать тем или иным образом другой человек, так и в те
времена семья должна была продолжать свое существование, несмотря на
смерть отца, следовательно место отца должен занять кто-либо из членов
семьи, например, старший брат. У Рюриковичей старший брат и становился
отцом в БУКВАЛЬНОМ смысле этого слова, т.е. его братья становились его
сыновьями, следовательно, оказывались в одном положении с его настоящи-
ми сыновьями - своими племянниками. Таким образом состав семьи видоиз-
менялся и расширялся с вхождением в него племянников. То же самое про-
исходило со смертью любого другого брата, однако лишь в том случае если
этот брат являлся в свое время главой семьи, т.е. занимал место отца.
Отсюда ясно, что если он умирал, не достигнув старшинства в семье, то
тогда его дети так навсегда и оставались в положении племянников, т.е.
оказывались за пределами СЕМЬИ, следовательно, лишались каких либо прав
на ее собственность.
Таким образом не существовало никакого РОДА, в нашем понимании этого
слова. Существовала СЕМЬЯ, причем семья эта была жестко и четко опреде-
лена. Семья - это родители и дети. Только в рамках этого сообщества су-
ществуют какие-либо права и обязанности. СЕМЬЯ была не столько кровным
союзом, сколько СОЦИАЛЬНЫМ образованием. Поэтому главой семьи, отцом,
мог быть не только настоящий отец, но после его смерти - старший из
братьев. Поэтому в число членов семьи - детей могли входить не только
настоящие дети родоначальника, но и его внуки - дети брата, занявшего
место родоначальника после смерти последнего. Таким образом система ре-
ального кровного родства оттеснялась на задний план родством, так ска-
зать, искусственным: брат становился отцом, дядья и племянники станови-
лись братьями и т.д. Эта система искусственного родства есть ничто иное
как попытка искусственно восстановить, удержать разрушающуюся естест-
венным порядком семью именно затем, чтоб спасти семью как союз СОЦИАЛЬ-
НЫЙ. Искусственное родство - это ничто иное как социальные отношения,
зарождающиеся в противовес родовым отношениям, но существующие еще ПОД
ФОРМОЙ или в рамках этих самых родовых отношений. Мы знаем, что эта
эволюция социальных отношений под покровом родовых может продолжаться
очень долго и зайти очень далеко. Так например римская семья в резуль-
тате этого процесса в конце-концов перестала быть семьей в собственном
смысле, но стала чем-то вроде маленького государства со своим верховным
правителем - отцом семейства, - своими подданными - домочадцами, раба-
ми, клиентами, - наконец, своими законами, культом и проч. Мы вправе
ожидать, что раз этот же процесс начался, как мы видим, и в семье Рюри-
ковичей, то он и далее должен развиваться примерно тем же образом и по-
родить те же результаты, какие мы наблюдаем на примере римской семьи.
Мы так же вправе ожидать и дальнейших результатов этого-же процесса, а
именно, что социальные связи будут и дальше теснить кровные связи нако-
нец вовсе сбросят формы этих последних и тогда все члены общества ста-
нут либо подданными государя, как это происходило в азиатских государс-
твах, либо гражданами государства, как это было на Западе. Однако ниче-
го подобного в среде Рюриковичей не произошло. В самом деле, если с од-
ной стороны князья, согласившись считать старшего брата отцом, тем са-
мым вроде бы абстрагировались от чисто кровных связей, то с другой сто-
роны они оказались не в силах проделать ту же операцию в отношении из-
гоев: если брат мог стать искусственным отцом, то изгой никак не мог
стать искусственным братом. Иначе говоря князья не смогли распростра-
нить на ВСЕХ членов рода, тот по сути уже ОБЩИЙ принцип, который возник
в рамках семьи. Они не только не смогли распространить этот принцип, но
не смогли так же и РАЗВИТЬ его. А именно: если уж признали несуществен-
ными кровные отношения, то тем более можно было счесть не существенным
и физическое старшинство и определять в великие князья посредством,
например, ВЫБОРОВ, ставя во главу угла не возраст претендентов, но их
личные достоинства. Но и этого не произошло; то что на Западе было яв-
лением можно сказать заурядным - ВЫБОРЫ главы рода, племени, а потом и
выборы королей, - в древней Руси оказалось делом невозможным. После
смерти отца старший брат становился искусственным отцом - это шаг впе-
ред от природных, родовых отношений к социальным; но старший брат зани-
мал главенствующее место в семье не потому, что был сильнее, мудрее
других, но ТОЛЬКО потому что был ФИЗИЧЕСКИ старше других - это шаг на-
зад, от социальных отношений к родовым. Впрочем, заметим, что и идея
приоритета физического старшинства могла бы стать, за неимением лучше-
го, ОБЩЕЙ идеей, синтезирующей родовое единство, если бы она, опять же,
была распространена на ВСЕХ членов рода, однако в действительности она
распространялась лишь на членов семьи, исключая изгоев. Это лишало ее
универсальности, следовательно, делало невозможным единство рода на
указанной основе. Вообще система искусственного родства как мы ее обри-
совали выше может быть сведена к простой формуле: главой семьи (великим
князем) и искусственным отцом мог стать только тот ее член, чей НАСТОЯ-
ЩИЙ отец в свое время занимал это же положение. Отсюда ясно видно, что
система искусственного родства была неразрывно связана с родством дейс-
твительным, природным, следовательно, она не являлась реальным преодо-
лением первобытных родовых отношений и не создавала возможности для та-
кого преодоления.
Таким образом социальные отношения, возникшие было в рамках семьи Рю-
риковичей, раз и навсегда застряли на первом же шаге своего развития.
СЕМЬЯ явилась не временной и переходной формой социальных отношений, но
абсолютно твердой и непроницаемой оболочкой, которая сдавила и подавила
в себе вроде бы зародившиеся в ней социальные отношения. Князья "не до-
думались" даже до общего понятия РОДА, не говоря уже о понятиях под-
данства, гражданства и им подобных. Но именно в силу этой слабости
семьи Рюриковичей как СОЦИАЛЬНОГО союза, союз этот оказался в высшей
степени непрочным.
Разложение рода, как было уже сказано, отнюдь не ограничивалось изго-
ями. Несмотря на все усилия сохранить первоначальную семью, последняя
разрушилась и не могла не разрушиться: князья разошлись по городам, об-
завелись собственными семьями; их принадлежность к первоначальной семье
стала пустой формальностью, а для их сыновей и внуков - далеким воспо-
минанием. Это значит, что с точки зрения каждой отдельной семьи члены
других семей ФАКТИЧЕСКИ стали ИЗГОЯМИ, несмотря на то, что сам термин
"изгой" "полноправные" князья в отношениях между собой не употребляли.
Отсюда ясно, почему все претензии со стороны тех или иных князей на
раздел и передел собственности той или иной семьи членами этой послед-
ней безусловно отметались, - не потому что отдельные семьи ненавидели
друг друга и не в силу корыстолюбия князей, хотя все эти чувства и ка-
чества в высшей степени имели место, а потому что в силу выше сказанно-
го не существовало никакого института или порядка подобных переделов;
более того, сам раздел собственности семьи был с точки зрения князей
чем-то НЕМЫСЛИМЫМ. Это, впрочем, нисколько не препятствовало разделам,
но накладывало на них определенный отпечаток: разделы осуществлялись
или в ходе войн, или мирно, с молчаливого согласия сторон, но всегда
стихийно, непоследовательно и не до конца, т.е. так, что всегда остава-
лась возможность новых переделов уже поделенной собственности под ка-
ким-нибудь случайным предлогом.
Так что же, наконец, такое - эта собственность семьи? На эту собс-
твенность претендовали и сыновья главы семьи, и дети этих сыновей, т.е.
внуки главы семьи, поскольку их отцы и были как раз членами семьи пос-
леднего. В этом смысле собственность была РОДОВОЙ. Однако явление изго-
ев и фактически бесправное положение племянников в роду показывают что
эта собственность НЕ БЫЛА собственностью РОДА. Мы вроде бы должны зак-
лючить, что эта собственность была ЧАСТНОЙ; но она была собственностью
СЕМЬИ, а не индивида, а потому не являлась так же и частной в класси-
ческом смысле этого понятия. Таким образом это и не родовая собствен-
ность, и не частная собственность. Это именно собственность СЕМЬИ, пра-
во на эту собственность еще не настолько сузилось, чтобы стать частным,
и не настолько расширилось, чтобы стать родовым. Противоречиво само су-
ществование этой собственности: по отношению к роду, т.е. к другим
семьям составляющим род, она существует как ЧАСТНАЯ собственность
семьи, в рамках же самой семьи, она существует как родовая собствен-
ность, или как коллективная собственность семьи. Но противоречиво так
же и само существование рода. Род существует, поскольку существуют пе-
рекрестные права братьев на одну и ту же собственность семьи, и эти
права стягивают семьи этих братьев в одно целое, однако если умирает
кто-нибудь из братьев, то права его детей на эту собственность разруша-
ются, его семья выталкивается за рамки рода. Иначе говоря род существу-
ет как физическое целое, но не существует как социальное целое, поэтому
как только обрывается физическая связь между семьями, составляющими
этот род, т.е. умирает глава одной из семей, то и род по отношению к
этой семье перестает существовать.
Итак мы видим, что родовые отношения непрерывно воспроизводятся в
рамках каждой семьи, но и непрерывно разрушаются, по мере того, как эта
семья разрастается в род, состоящий из множества семей. Можно сказать и
наоборот: частнособственнические отношения непрерывно воспроизводится,
по мере разрушения рода и выделения из него отдельных семей, но и неп-
рерывно разрушается по мере того, как семья разрастается, становится
многодетной и все братья в порядке старшинства начинают претендовать на
собственность отца; тем самым собственность последнего, бывшая первона-
чально вроде бы его частной собственностью, становится КОЛЛЕКТИВНОЙ
собственностью всей семьи, т.е. родовой собственностью. В обоих случаях
в конце процесса, на локальном уровне семьи воспроизводится (отрицает-
ся) то же самое, что прежде отрицалось (воспроизводилось) на глобальном
уровне рода; в обоих случаях общественный прогресс как будто начинает-
ся, но и непрерывно прерывается, скатывается к своему началу. Происхо-
дит прогресс не от ОБЩЕГО - к ЧАСТНОМУ и не от ЧАСТНОГО - к ОБЩЕМУ, но
от ЧАСТНОГО - к еще более ЧАСТНОМУ; таким образом, это не прогресс, а
скорее регресс, деградация как родовых, так и социальных отношений.
4
Наконец главный вопрос: как князья делили между собой Русскую землю?
При внуках Ярослава Мудрого произошел первый княжеский съезд. Главны-
ми действующими лицами на съезде были: Святополк Изяславич, бывший в
тот момент великим князем, Владимир Всеволодович (Мономах), Олег Свя-
тославич - все друг другу двоюродные братья. Съезду предшествовал ряд
войн Олега Святославича с Владимиром Мономахом из-за Черниговской об-
ласти, которую захватил Мономах, но на которую претендовал так же и
Олег. Вот тогда-то на съезде и прозвучало впервые на официальном, так
сказать, уровне, это правило, по которому каждому князю должно принад-
лежать то, что принадлежало его отцу. Черниговская область некогда при-
надлежала Святославу, отцу Олега, поэтому последний и претендовал на
нее. Мономах признал его права, Олег получил свой Чернигов и мир между
князьями был восстановлен.
Решения княжеского съезда, касающиеся Олега Святославича, дают нам
шанс рассмотреть как князья делили между собой Киевскую Русь и уяснить
этот вопрос насколько это вообще возможно.
Если на мгновение забыть то, о чем говорилось выше, то первой являет-
ся мысль, что удел был частной собственностью князя и переходил по нас-
ледству от отца к сыну: Олег Святославич требует и получает свои земли
на том основании, что ими некогда владел его отец, стало быть что такое
эти земли как не частная собственность, переходящая по наследству?
С.М.Соловьев остроумно рассеивает это недоразумение:
"...мы никак не поймем этого распоряжения, если станем понимать слово
отчина в смысле наследственного владения... потому что Киев был столько
же отчиною Святополка, сколько и отчиною всех остальных князей: и Все-
волод и Святослав княжили в нем; но если здесь Киев называется отчиною
Святополка не в смысле наследственного владения... то не имеем никакого
права и Переяславль и Чернигов считать отчинами (наследственным владе-
нием) Мономаха и Святославичей..." (4, стр. 337)
Действительно, в Киеве княжили и Изяслав, и Святослав, и Всеволод. По-
этому для их сыновей Святополка Изяславича, Олега Святославича и Влади-
мира Всеволодовича Киев одинаково является отчиною. Таким образом ви-
дим, что раздела собственности не происходит: на Киев претендуют три
двоюродных брата, Киев - это их родовая собственность и они будут вла-
деть им поочередно, в порядке старшинства (по крайней мере так, навер-
ное, они сами думали во время съезда). На момент съезда старшим был
Святополк Изяславич и потому он сидел в Киеве, младшие братья, Олег и
Мономах, дожидались своей очереди. Но если Киев не был частной собс-
твенностью ни одного из князей, то "не имеем права", говорит С.М.Со-
ловьев, ни Чернигов, ни любой другой город считать собственностью того
или иного князя. Между князьями существуют родовые отношения, а не
частнособственнические.
Но тогда что же такое "отчина"? Какой смысл вообще имеет указанное
выше решение князей? С.М.Соловьев так отвечает на этот вопрос:
"Отчиною для князя была та волость, которою владел отец его и владеть
которою он имеет право, если на родовой лествице занимает ту же сте-
пень, какую занимал отец его, владея означенною волостью..." (4, стр.
339)
С.М.Соловьев не столько решает вопрос, сколько ставит его. Он простым
соображением показал, что понятие отчины и порядок, когда сын "наследо-
вал" удел отца своего, вовсе не означает отсутствия родового порядка и
родового владения Русью. Но что же он означает? Как соединить родовой
порядок с "наследованием" удела от отца к сыну? И что все-таки из себя
представляет сам этот родовой порядок? Попытаемся ответить на эти воп-
росы.
Предположим, что род состоит из князей (перечислим по старшинству) А,
В, С, сыновей А - а1, а2, а3, сыновей В - в1, в2, в3, наконец, сыновей
С - с1, с2, с3. Как выглядит родовая лестница в этом случае? Если отб-
росить все противоречия и принять во внимание как реально считались меж-
ду собой сыновья и внуки Ярослава Мудрого, получим следующее: вначале
по старшинству следуют братья, затем, так же по старшинству, их сы-
новья. То есть получаем: А, В, С, а1, в1, с1, а2, в2, с2, а3, в3, с3.
Параллельно родовой лестнице должна существовать и лестница городов,
расположенных так же в порядке старшинства; обозначив города цифрами,
получим ряд: 1,2,3,4,5... и т.д. Согласно родовому порядку князь А дол-
жен княжить в городе 1, князь В - в городе 2 и т.д. По смерти А его
место занимает князь В, т.е. переходит в город 1, князь С - в город 2
т.д., т.е. ряды сдвигаются друг относительно друга на одну позицию. Так
происходят перемещения князей в соответствии с их меняющимся положением
на родовой лестнице. Из этой схемы ясно видно, что сын в общем случае
никак не может княжить в уделе, в котором княжил его отец, т.е. в своей
отчине. Например, князь а1 сначала перейдет в города, в которых прежде
княжили В и С, а уж потом только перейдет в свою отчину - город, в ко-
тором княжил его отец А. Перемещения других князей еще более сложны. С
другой стороны, так же ясно, что каким бы ни был родовой порядок, каж-
дый князь рано или поздно будет княжить в городе, в котором когда-то
княжил его отец, ибо если все князья владеют всеми городами в порядке
очереди, то у каждого князя есть шанс, дождавшись очереди, оказаться в
своей отчине. Но невозможно предположить, чтобы князья имели в виду
своим распоряжением именно эту банальность. Они распорядились ясно и
определенно: каждому - то, что прежде было отца его, если же обусловить
этот порядок положением князя на родовой лестнице, о чем говорит
С.М.Соловьев, то тогда распоряжение просто теряет смысл; тогда князья и
говорили бы о порядке перехода из города в город в соответствии с изме-
нениями положения каждого на родовой лестнице, принцип "от отца - к сы-
ну" здесь ни при чем.
Далее. После Ярослава Мудрого Русь делили три князя (в порядке стар-
шинства): Изяслав (Киев), Святослав (Чернигов), Всеволод (Переяславль).
После них Русь продолжали делить их потомки: сын Изяслава, Святополк,
перешел в отчину - Киев, сыну Всеволода, Мономаху, досталась отчина Пе-
реяславль и сверх того, Чернигов; сыну Святослава, Олегу, не досталось
ничего. Не трудно видеть, что сыновья находятся между собой как в отно-
шении старшинства, так и по отношению к городам в точно таком же поло-
жении, в каком находились их отцы. Вернее сказать НАХОДИЛИСЬ БЫ, если
бы Олег получил свою отчину Чернигов. ИМЕННО ЭТОГО он и требует от Мо-
номаха. Отсюда и форма его требования: чтобы каждый князь владел своей
отчиной. Князья с ним согласились и тем самым между сыновьями воцарился
тот же порядок, который существовал между их отцами. Однако ясно, что
этот порядок касался ТОЛЬКО данной конкретной ситуации, только конкрет-
ных князей: Мономаха, Святополка, Олега да и то только потому, что слу-
чайно оказалось возможным установить между ними такие точно отношения,
какие были между их отцами. Если бы, например, Олег и его брат Давыд
оказались младше Мономаха, то указанное решение могло бы оказаться не-
возможным. Таким образом перед нами, как будто, частное решение по
частному случаю; в качестве ОБЩЕГО порядка оно немыслимо. Но тогда ка-
ким же он был, этот общий порядок?
С первого взгляда ясно, что порядок разделов Руси и княжеских перехо-
дов, каким бы он ни был, даже теоретически - дело головоломное, практи-
чески же почти неосуществимое. Со смертью любого князя большая или
меньшая часть князей должна переходить с места на место, со смертью же
великого князя весь род должен был приходить в движение - можно ли до-
пустить здесь возможность какого-то порядка? Теоретически порядок воз-
можен, но возможно-ли чтоб он мог быть осуществлен практически? Посмот-
рим как дело обстояло в действительности.
Итак, как мы говорили после смерти Ярослава Мудрого Киев принадлежал
старшему его сыну Изяславу, Чернигов - среднему Святославу, Переяславль
- младшему Всеволоду. Затем князья по причинам не очень понятным изго-
няют Изяслава. На его место в Киев переходит Святослав, Всеволод пере-
ходит на место Святослава - в Чернигов. Здесь пока все ясно. Но куда
переходят сыновья этих князей? А куда они должны были бы перейти сог-
ласно предложенной выше схеме? Если придерживаться ее и принять во вни-
мание указанные только что перемещения князей, то города по старшинству
должны располагаться так: Киев, Чернигов, Переяславль; относительно
других городов ясности нет. Теперь, если Святослав прешел в Киев, а
Всеволод - в Чернигов, то в Переяславль должен перейти один из сыновей
Святослава Давыд или Олег, т.к. после отца Святослава и дяди Всеволода
они были самыми старшими в роде (потомство изгнанного Изяслава, мы,
очевидно, не должны здесь принимать во внимание). Но этого не происхо-
дит. Происходит нечто совсем другое: в Переяславль переходит сын Всево-
лода Мономах, а Олег Святославич переходит во Владимир Волынский, кото-
рый относился к киевскому княжеству. Что из этого следует? То, что
князья делят города не по описанной выше схеме; они рассматривают Русь
не как множество городов, расположенных по старшинству, но как множес-
тво уделов. Причем братья перемещаются из удела в удел вместе с семьями
и каждый из них распоряжается в своем уделе - раздает города сыновьям.
Например, Святослав переходит в Киевский удел и распоряжается в нем -
дает сыну Владимир Волынский. Всеволод, перейдя в Чернигов, оставляет
за собой Переяславль и так же распоряжается им - отдает его сыну Моно-
маху.
Итак мы, как будто, должны предположить, что князья делили между со-
бой не города, а уделы - каким мог быть родовой порядок в этом случае?
Предположим, что старший князь А княжит в уделе 1 и делит города это-
го удела между своими сыновьями. Младший его брат В сидит в младшем
уделе 2 и так же раздает города своего удела сыновьям. Теперь предполо-
жим, что А умирает; на его место в удел 1 переходит В вместе с сыновь-
ями, а сыновья А должны оставить удел 1 и перейти в удел 2. Но вот уми-
рает В, что теперь должно происходить? Старшинство в роде переходит к
одному из (старшему) сыновей А. Следовательно, он с братьями вновь пе-
реходит в удел 1, а сыновья В должны вернуться в удел 2... Продолжать
очевидно не стоит: ничего более нелепого и невозможного нельзя и приду-
мать.
Вообще сколько бы мы не ломали голову, сколько-нибудь правдоподобного
ПОРЯДКА переходов невозможно предположить. Следовательно, никакого та-
кого порядка не существовало и в действительности. Но что же, в кон-
це-концов, существовало в действительности?
Сыновья Ярослава Мудрого поначалу делят между собой именно города и
делят между братьями, а не между семьями; уделов не существует, права
наследования не признаются, существует чисто родовой порядок. С.М.Со-
ловьев совершенно прав, когда утверждает это, тем более что это свое
утверждение он подкрепляет примерами: когда умирают некоторые из брать-
ев, то города, в которых те сидели, переходят не их сыновьям, но их
братьям. Однако, после изгнания Изяслава, как мы видели, намечается но-
вое явление. Святослав и Всеволод начинают давать города своим сыновь-
ям. Какие же города они могли раздавать? Те, которые были в их власти.
Следовательно князь распоряжается уже не отдельным городом, но некото-
рым множеством городов, т.е. уделом, а Русь, следовательно, поделена
уже не на города, но на уделы. Насколько прочно и определенно существо-
вал этот порядок при сыновьях Ярослава?
Вспомним, что еще раньше сыновья Святослава 1 Олег, Ярополк и Влади-
мир Святой делили Русь и делили ее на уделы. Но что это были за уделы?
Всего три человека поделили между собой всю Русь: ясно, что каждому из
них мог достаться не тот или иной город, но некое множество городов -
это-то МНОЖЕСТВО и есть удел. Мы глубоко ошибемся если будем придавать
слову "удел" в данном случае какой-то иной, ПОЛИТИЧЕСКИЙ смысл. Два
брата погибают в войне - их уделы исчезают, вновь образуется единое го-
сударство, главой которого становится оставшийся в живых третий брат -
Владимир Святой. Но у самого Владимира было уже 12 сыновей; Русь вновь
делится на уделы, но поскольку претендентов много, то уделы дробятся:
образуется много мелких уделов. Проходит время, одни братья умирают ес-
тественной смертью, другие гибнут в усобицах, остается три брата и Русь
вновь делится на уделы, но поскольку претендентов остается только трое,
уделы укрупняются и образуется три обширных удела. - Совершенно ясно,
что за этим возникновением, преобразованием и исчезновением уделов не
стоит никаких социальных, экономических, политических процессов - пото-
му-то эти разделы и переделы и происходили так легко. Лишним примером
тому служит княжество Мстислава Владимировича - брата Ярослава Мудрого.
После своей победы над Святополком Окаянным Ярослав должен был посадить
одного из братьев своих, Судислава, в тюрьму, дабы отделаться от его
"братских" претензий на Киевскую Русь. С другим братом Мстиславом Вла-
димировичем, княжевшем до этого в Тмутаракани, не удалось разделаться
столь же легко. Мстислав был богатырь, явился с войском и разбил в бит-
ве Ярослава. Братья поделили Русь по Днепру: Ярослав сел на западной,
Мстислав - на восточной его стороне. После смерти Мстислава Русь снова
объединилась под властью Ярослава.
Эта усобица не произвела никаких следствий помимо того, что раздел по
Днепру внес дополнительную путаницу в последующие распри между Яросла-
вичами, но она ярко показывает чем было в те времена княжество или
удел. По договору с Ярославом Мстиславу отошла часть Руси по левую сто-
рону от Днепра - территория огромная и по современным представлениям.
Но было ли это какое-то политическое образование, какое-то подобие го-
сударства? Ничего подобного, никаких признаков государства и государс-
твенной деятельности мы не видим. Княжество Мстислава возникло на пус-
том месте, просуществовало 10 лет до смерти Мстислава и исчезло, не ос-
тавив ни малейшего следа. В чем-же вообще состояла "государственная де-
ятельность" Мстислава? Вероятно только в том, что он периодически появ-
лялся в подвластных ему городах и собирал дань. Все прочие прелести и
тяготы государственной деятельности ему были неведомы, как, впрочем и
большинству других князей. Таким образом, что же такое "княжество" в
рассматриваемый период? Это просто совокупность городов, с которых
князь брал дань и за чей счет жил. Вот и вся "политика", ничего иного и
большего слово "княжество" не означает.
Суверенитет населения существовал не как политическая сила хотя бы в
дисперсном состоянии, но скорее как внутренняя бессвязность областей,
территорий, городов, населения и т.д. Поэтому суверенитет населения
легко ограничивался. Из разрозненных территорий в мгновение ока возник-
ло огромное княжество, но суверенитеты не исчезают, не растворяются;
отчасти они подавляются, точнее придавливаются, отчасти продолжают су-
ществовать в прежнем объеме; система власти не возникает, политическая
организация не складывается. Княжество политически мертворожденное. На
другой день после смерти князя оно распадается, и этот распад может
сопровождаться значительными потрясениями для внешней жизни общества,
но остается бесследным для его внутренней истории.
Таким образом можно с уверенность сказать, что во времена сыновей
Ярослава процесс "уделизации" России хотя и не был новостью, но был
процессом вполне поверхностным, не влекущим за собой никаких серьезных
последствий, но сейчас увидим, как он превратился в устойчивую тенден-
цию...
Князьям, судя по всему, некогда было размышлять о порядке своих взаи-
моотношений и переходов. Святослав и Всеволод по каким-то неясным при-
чинам выгнали из Киева Изяслава. Изяслав, вернувшись в Киев после смер-
ти Святослава, в отместку за свое изгнание выгоняет сыновей последнего,
в частности Олега Святославича, из их городов. То есть между князьями с
самого начала разгорается борьба не на жизнь, а на смерть. На что же
мог претендовать Олег Святославич, чего должен был требовать от
братьев? За что он должен был бороться? Неужели за какой-то ПОРЯДОК
старшинства, переходов и т.п., порядок, относительно которого, как мы
видели, даже трудно предположить в чем бы он мог состоять? Для него
речь шла "куске хлеба" (в летописи он так и выражается), а не о ка-
ком-то порядке, он, следовательно, должен был требовать городов, а не
"порядка". Их он и требует. Но на какие-же города он мог претендовать?
Вообще говоря, при отсутствии права наследования, он ни на что не мог
претендовать, но он не считал себя изгоем, да и не был им фактически
(его отец умер, будучи великим князем), в Чернигове когда-то сидел его
отец и теперь он в отношении старшинства оказался с двоюродными брать-
ями в том же положении, в каком когда-то находились их отцы. Следова-
тельно ему должен быть возвращен Чернигов, - этого он и требует от Мо-
номаха. Требования Олега выглядят убедительно, неотразимо; летописец
признает его правоту, к тому же склоняется и С.М.Соловьев. Мономах ус-
тупил и вернул Олегу Чернигов, мир между этими князьями был восстанов-
лен. Однако небольшое размышление показывает насколько эфемерны были
"права" Олега на Чернигов и фальшивым - это умиротворение.
После изгнания Изяслава отец Олега, Святослав, сидевший до этого в
Чернигове, перешел в Киев, а на его место в Чернигов перешел не кто ли-
бо из его сыновей, а его брат Всеволод. Следовательно, Всеволоду и Свя-
тославу в голову не приходило делить города в том смысле, в каком этого
требует Олег; они (Всеволод и Святослав), владеют городами поочередно,
в соответствии со старшинством каждого. Вот это-то И ЕСТЬ родовой поря-
док, пока что он ЕЩЕ существует. Однако, он УЖЕ нарушается в отношении
СЫНОВЕЙ названных князей. Так например, если Всеволод прешел в Чернигов
из Переяславля, то в Переяславль должен был перейти, если следовать по-
рядку старшинства, кто-либо из сыновей Святослава, однако в Переяславль
переходит сын Всеволода, Мономах. Почему? Потому, очевидно, что Переяс-
лавль считается уже владением Всеволода и он распоряжается им как СВОЕЮ
СОБСТВЕННОСТЬЮ. Каким же образом Олег Святославич оказался во Владими-
ре-Волынском и почему именно в этом городе и вовсе непонятно; скорее
всего по той же самой причине: Святослав ЕДИНОЛИЧНО распоряжается горо-
дами, коими владеет и потому дает своему сыну город, какой считает нуж-
ным - вот и все. Никакой строгой иерархии городов, и соответствующей ей
субординации между князьями не существует. Вернее она ПОКА еще сущест-
вует между старшими князьями Святославом и Всеволодом, да и то только
потому, что их всего двое, относительно старшинства Святослава нет ни-
каких сомнений и Русь еще велика, чтоб удовлетворить честолюбию и ко-
рыстным интересам того и другого. Но вот что касается их сыновей, то по
отношению к ним порядок явно ломается, даже если теоретически существо-
вал. Старшие князья делят меж собой Русь, при этом ни Святослав, ни
Всеволод еще не рассматривают свои уделы, как свою собственность, но в
то же время каждый из них ПО ЛИЧНОМУ ПРОИЗВОЛУ раздает подвластные ему
города своим сыновьям - вот и весь "порядок". Но если князь по произво-
лу раздает города того или иного удела, то этот удел, стало быть, ФАК-
ТИЧЕСКИ существует как его собственность, неважно при этом что думают и
говорят на сей счет сами князья. Таким-то образом пока еще стихийно
проявляется тенденция к "приватизации" князьями своих "уделов".
Но родовой порядок в рассматриваемый период терпел ущерб еще в одном
отношении: в отношении изгнанного Изяслава. Последний не мог быть лишен
старшинства потому, что оно основывалось на его физическом старшинстве.
Ссора меж князьями носила по-видимому не политический, а всецело част-
ный характер каковым, между прочим, отличалось вообще большинство межк-
няжеских усобиц. Поэтому в отношении Изяслава воцарилась полная неопре-
деленность. Эта неопределенность сама собою устранилась, когда умер
Святослав, и Изяслав, вернувшись в Россию и помирившись со Всеволодом,
вновь уселся в Киеве в качестве великого князя. Родовой порядок вновь
восстановился, но он тут же вновь разрушился, теперь уже в отношении
сыновей Святослава и на этот раз трещина возникла более глубокая, чем
прежде. Изяслав, воцарившись в Киеве, в отместку за свое изгнание выг-
нал сыновей Святослава из городов, в которых те сидели, таким образом в
отношении потомков Святослава возникла та же неопределенность, что
раньше существовала в отношении Изяслава. В самом деле: изгоями они не
могли считаться, лишить их родовых прав Изяслав не мог, потому что эти
"права" определялись физической принадлежностью к роду, а не какой-либо
системой права, и в то же время старшие князья не желали признавать за
ними никаких прав. Положение еще более усугубилось, когда после смерти
Изяслава, ту же "политику" в отношении племянников вздумал проводить
Всеволод, ставший великим князем. Если Изяслав, как справедливо замеча-
ет С.М.Соловьев, еще имел какие-то основания для мести племянникам за
свое изгнание, то Всеволод не мог уже иметь явно никаких, потому что
сам, вместе со Святославом, был виновником этого изгнания. Таким обра-
зом ни перед Всеволодом, ни в глазах других князей сыновья Святослава
во главе с Олегом ничем не провинились, следовательно, оставались пол-
ноправными членами рода и в то же время были всего лишены на Руси. Что
же это значит? Это значит, что родовым достоянием владеет уже не род,
но ЧАСТЬ рода в лице нескольких князей; это значит, что Всеволод с
семьей и сыновья Изяслава ПРИСВОИЛИ Русь, процесс "приватизации" Руси
фактически закончился, несмотря на то, что и на этот раз это вряд-ли
сознавали сами князья. Поэтому не точно говорить, что раздел произошел
на первом княжеском съезде, он, как видим, фактически произошел раньше,
Олег Святославич столкнулся с уже свершившимся фактом. Ему поэтому ни-
чего не оставалось, как требовать не возврата к какому-то родовому по-
рядку, который в отношении внуков Ярослава Мудрого, как мы только что
видели, в общем-то никогда и не существовал, но ПЕРЕДЕЛА родовой собс-
твенности, требовать СВОЕЙ ее доли.
Но где эта ЕГО доля? Это то, что он называет своей "отчиной", т.е.
Чернигов? Но после смерти Святослава и Изяслава 1 в Киев переходит Все-
волод, а на его место в Чернигов переходит его сын Мономах. То есть для
Мономаха Чернигов - это такая-же отчина, как и для Олега Святославича,
и Мономах имеет поэтому на Чернигов ничуть не меньше прав, чем Олег. С
другой стороны, если Олег не имеет прав на Чернигов, то их и Мономах не
имеет, по тем же самым причинам. Таким образом налицо полная неопреде-
ленность прав князей. И это не случайность. Раздел родовой собственнос-
ти или даже требование такового означает разрушение родового порядка и
переход к какому-то другому порядку. Вот это-то межеумочное состояние
перехода и порождало неопределенность в отношениях между князьями. Не
наделить Олега Святославича, но устранить эту неопределенность - вот та
действительная задача, которую должен был разрешить княжеский съезд.
Вместе с тем задача эта стихийно разрешалась самой жизнью: раздел се-
мейной собственности, как мы уже заметили, фактически произошел задолго
до съезда как следствие ссоры Святослава и Всеволода с Изяславом и пос-
ледующего изгнания последнего. Потом Святослав умер, Изяслав восстано-
вил свои права, но невинными жертвами этой ссоры вследствие мститель-
ности Изяслава стали Святославичи. Последние во главе с Олегом взялись
отстаивать свои права, началась война, князья окончательно стали врага-
ми друг другу, тем самым раздел стал необратимым. Князьям оставалось
поставить последнюю точку в этом процессе. Вот в этот-то момент они и
собрались на свой съезд.
Олег Святославич добился-таки передела собственности, последний прои-
зошел на съезде, - и это было первым его результатом, - но каким обра-
зом, по каким ПРАВИЛАМ и ПРИНЦИПАМ был осуществлен этот передел?, - вот
что должно было стать другим и ГЛАВНЫМ результатом съезда. Князья вроде
бы руководились правилом "от отца - к сыну", но это правило, как я по-
пытался выяснить выше, не было частнособственническим принципом насле-
дования, оно всего лишь определяло главенство в семье и порядок владе-
ния НЕОТЧУЖДАЕМОЙ и НЕДЕЛИМОЙ семейной собственностью. Каким же образом
князья на своем съезде могли применить его в качестве нормы, регулирую-
щей РАЗДЕЛ этой самой собственности? Но может быть мы должны предполо-
жить, что как раз на съезде и произошла эволюция понятий и отношений, а
именно, произошел РАЗДЕЛ земель, а порядок "от отца - к сыну" СТАЛ по-
рядком наследования и тем самым меж князьями установились частнособс-
твеннические отношения? В конце-концов что-то подобное ведь и должно-же
было произойти, для чего-то же собрались князья на своем съезде, - для
чего-же как не для того, чтоб внести ЯСНОСТЬ в свои отношения: разде-
лы-ли должны были быть утверждены окончательно и бесповоротно (хотя бы
в теории, т.е. хотя бы на словах), или же родовое единство - востор-
жествовать над межсемейными распрями, но ЧТО-ТО должно же было произой-
ти, должен же был установиться хоть какой-то ОПРЕДЕЛЕННЫЙ порядок? Дол-
жен был, но не установился!
С одной стороны, князья действительно разделились, введя каждого кня-
зя во владение теми волостями, которые прежде принадлежали отцу его, но
с другой стороны, они поклялись друг другу: "Да будет земля русская об-
щим для нас отечеством; а кто восстанет на брата, на того мы восста-
нем." (5)
Вот они, роковые слова: ДА БУДЕТ ЗЕМЛЯ РУССКАЯ ОБЩИМ ДЛЯ НАС ОТЕЧЕСТ-
ВОМ! Это значит: раздел произошел, но так, что ничто не было разделено
и никто ни от кого не отделился, все осталось по прежнему; князья не
сделали ни одного шага от семейной собственности - к частной, ни в про-
тивоположном направлении: от семейной собственности - к родовой. Это
значит: изгои остаются изгоями, "полноправные" князья - полноправными;
НЕОПРЕДЕЛЕННОСТЬ в отношениях между отдельными князьями и семьями не
устранена, наоборот, она восторжествовала, стала нормой общественного
бытия, соответственно, конфликты между всеми не развязаны, но "утверж-
дены", "узаконены", санкционированы решениями съезда. И при этом князья
клянутся друг другу: "Кто восстанет на брата, на того мы восстанем!"...
Чем вообще они занимались на этом своем съезде? Должно быть, пировали -
и только. Никак иначе нельзя объяснить его результатов.
Князья, по-видимому, и не пытались найти какой-то ОБЩИЙ порядок собс-
твенного дальнейшего существования. Как уже было выше сказано, РАЗДЕЛ
между Святославичами и Мономаховичами СЛУЧАЙНО оказалось возможным уре-
гулировать с помощью по сути РОДОВОГО правила "от отца к сыну", - найдя
это счастливое решение, князья уклонились от дальнейших трудов и раз-
мышлений. Между тем раздел, произведенный таким образом, означал, что
частнособственнические отношения фактически установились, - в чем бы
там князья не клялись друг другу, - но установились в рамках и в форме
родовых представлений. Тем самым эти последние стали фикцией.
Теперь нам должна быть ясна причина тех трудностей, с которыми мы
столкнулись выше, пытаясь выяснить что из себя представлял пресловутый
"родовой порядок". С.М.Соловьев говорил, что принцип наследования, по
которому сын может претендовать лишь на то, что прежде принадлежало от-
цу его означал наличие некоего родового порядка, однако мы видим, что
этот принцип звучит на съезде в момент РАЗРУШЕНИЯ этого порядка, более
того, по отношению к изгоям он является инструментом этого разрушения.
Князья на первом своем съезде не утверждают какой бы то ни было поря-
док, но ДЕЛЯТ русскую землю, РОДОВОЙ порядок в отношениях между ними,
не успев установиться, трещит по швам.
При сыновьях Святослава 1 и Владимира Святого усобицы и разделы за-
канчивались тем, что из всех братьев в живых оставался кто-либо один и
к нему-то переходила власть и вся земля русская. Единство государствен-
ное восстанавливалось лишь потому, что восстанавливалось единство рода,
последнее же восстанавливалось лишь потому, что разросшийся было род по
причине смерти братьев каждый раз вновь сжимался до размеров одной
семьи. Но после Ярослава Мудрого остались три сына, три брата, которые
не умерли преждевременно и не погибли в усобицах. У каждого из братьев
появились сыновья, т.е. каждый из них стал главой семьи, а род превра-
тился в некое МНОЖЕСТВО из 3 семей (если не считать изгоев). Однако
именно поэтому родовое единство стало более невозможным и род начал
распадаться на семьи. Первый княжеский съезд и завершает процесс этого
распада и, одновременно, раздела русской земли. Таким образом род раз-
рушается, как только становится множеством семей, т.е. РАЗРУШАЕТСЯ как
раз в тот момент, в который он должен был бы ВОЗНИКНУТЬ именно как РОД,
т.е. как некая ОБЩАЯ связь в противовес внутрисемейным частным связям.
- Вот это-то бытие-небытие рода и является источником всех трудностей и
противоречий, которые, как мы видели, неизбежно возникают при всякой
попытке уяснить природу межкняжеских отношений.
Итак, Русь в который уже раз была поделена на уделы. Но на этот раз
это произошло не "просто так", но стало результатом кровопролитной вой-
ны, вернее ряда войн, в которых погибло несколько князей. Возможно-ли
чтобы теперь, после того, как князья кровью заплатили за свои уделы,
эти уделы исчезли бы столь же легко и бесследно, как это происходило
раньше? Ясно, что нет. И действительно, в дальнейшем князья, потомки
Мономаха и Олега, никогда уже всерьез не претендуют на города, которые
Олег Святославич и Мономах когда-то поделили между собой. До самого
конца Киевской Руси Святославичи владеют Черниговом, Рязанью, Новго-
род-Северским и т.д., Мономаховичи - Переяславлем, Ростовом, Смоленском
и т.д. Но следует ли отсюда, что воцарилась частная собственность, пра-
во наследования, нечто вроде феодальной системы? Насколько окончатель-
ным был этот раздел? Что стало с главным достоянием князей - Киевом,
точнее с Киевским княжеством?
В момент первого съезда князей великим князем был Святополк 2 (сын
Изяслава 1) и Киев уже по одному этому не мог отойти ни к Мономаху, ни
к Олегу Святославичу как семейная собственность того или другого, как
это произошло с другими, второстепенными городами. После смерти Свято-
полка в Киеве по требованию горожан сел Мономах, сел в обход и в нару-
шение прав Святославичей, один из которых, Давид, был старше Мономаха.
Однако Святославичи не воспротивились этому: Мономах был силен и с ним
трудно было спорить. После Мономаха в Киеве сел, и опять в обход Свя-
тославичей, сын Мономаха Мстислав. Последний умер в 1132г. и таким об-
разом ко времени его смерти Киев уже 20 лет находился во владении Моно-
маховичей и Святославичи за все это время ни разу не выразили никакого
протеста против этой узурпации, - а формально это было именно узурпаци-
ей, ибо на своем съезде князья делили Чернигов, Ростов, Рязань и другие
города, но никак не Киев.
Одновременно за этот же период наметилось другое, но уже не новое яв-
ление. Семьи как Мономаха, так и Святослава развились в род, т.е. стали
множеством семей, со всеми отсюда вытекающими и уже известными нам пос-
ледствиями: семьи делят между собой города, между ними (семьями) возни-
кает и нарастает напряженность, т.е. в рамках владений как Мономахови-
чей, так и Святославичей вызревали разделы той же природы, какие прежде
поразили Киевскую Русь. О том, насколько далеко зашел этот процесс мы
можем судить по тому, что Мстислав перед смертью распорядился передать
Киев своим сыновьям, а не братьям, как того требовал семейный порядок.
То есть о правах Святославичей на Киев уже и помину не было, Мстислав
готов был уже собственных братьев лишить прав на Киев, т.е. готовил
вторую узурпацию Киева. Естественно, что при первой же попытке провести
этот план в жизнь, вспыхнула усобица между сыновьями Мстислава и их
дядьями, которые не желали забывать своих прав на Киев. И вот в этот-то
момент, момент резкого ослабления мономахова рода, Святославичи "вдруг"
вспомнили, что "мы не венгры и не ляхи, но внуки одного деда" и на этом
основании так же заявили о своих правах на Киев. Началась долгая и за-
путанная борьба, которая в конце-концов привела к политическому, а по-
том и материальному падению Киева.
Однако ближайшим следствием этой борьбы явилось то, что Киевское кня-
жество было вырвано из владений Мономаховичей, ему был возвращен статус
родовой собственности и таким образом НАРЯДУ с уделами, которые продол-
жали оставаться собственностью отдельных княжеских линий, ВОЗНИКЛО Ки-
евское княжество как общее родовое достояние Рюриковичей. Следователь-
но, были восстановлены тем самым и родовые отношения.
Выше мы ставили вопрос: насколько окончательным был раздел, произве-
денный на первом съезде? - вот и ответ: очевидно, что по мнению Святос-
лавичей не было вообще никаких разделов ни до съезда, ни в результате
его. Они, как замечает С.М.Соловьев, готовы были бросить "свои" города
и все перебраться на "заветную" правую сторону Днепра, т.е. вытеснить
Мономаховичей из их владений. Следовательно, они не считали собственни-
ками ни себя, ни тем более, Мономаховичей. И это после 20 лет, в тече-
нии которых те и другие ФАКТИЧЕСКИ БЫЛИ собственниками! Род восстал,
так сказать, из пепла, восстал, когда отдельные княжеские линии уже и
не вспоминали о родственных связях, по крайней мере не находили нужным
считаться с ними. Но КАК это произошло, в КАКОЙ форме? - вот что глав-
ное и вот в чем вопрос. Род восстал, но восстал отрицательным образом,
не как порядок, а скорее как беспорядок в межкняжеских отношениях, не
как некое единство, а как всеобщий конфликт как между семьями, состав-
ляющими род, так и между отдельными князьями. Князей вновь объединила,
но не братская любовь и не родовой порядок, каким бы он ни был, их объ-
единила НЕНАВИСТЬ друг к другу. "Вы первые начали нас губить," - заяви-
ли Святославичи Мономаховичам (и в общем-то это было правдой), следова-
тельно, за прошедшие десятилетия они не забывали своих прав на Киев,
они копили ненависть к Мономаховичам, выжидали и наконец дождались сво-
его часа... Но тем самым отношения между всеми не выяснились, но еще
более запутались; как князья, так и общество в целом, проделало не шаг
вперед от анархии к порядку, но шаг назад к еще большему развалу и хао-
су. Таким образом наблюдаем эволюцию бытия-небытия рода: если раньше
род разрушался в тот момент, когда должен был бы возникнуть, то теперь
он возникает в тот момент, когда должен был бы рухнуть окончательно.
Итак, Киевское княжество вновь существует как родовое достояние кня-
зей. Естественно, после того, как очередной князь воцаряется в Киеве,
он раздает города Киевского княжества своим родственникам-союзникам в
борьбе за Киев; частью эти города потом вновь возвращаются Киевскому
княжеству, частью становятся уделами, т.е. выходят из состава Руси.
Следовательно Киевское княжество постоянно должно было слабеть, умень-
шаться в размерах, - это и происходило. Казалось бы, мы должны предпо-
ложить, что рано или поздно Киевское княжество вовсе перестанет сущест-
вовать, Киев в конце-концов сам станет чьим-нибудь уделом, и тогда-то
уж родовые отношения будут окончательно вытеснены собственническими, но
и это предположение было бы ошибкой. По мере того, как борьба вокруг
Киева и родовые притязания с ним связанные теряют свое значение, нарас-
тает явление, на которое уже было указано выше: те же самые родовые от-
ношения возникают ВНУТРИ уделов; собственнические отношения действи-
тельно возникают МЕЖДУ уделами, МЕЖДУ отдельными родовыми линиями, но
ВНУТРИ линий и соответственно уделов, продолжают существовать или восп-
роизводиться родовые отношения. В каждом уделе появляется свой великий
князь, свой стольный город - великое княжение, прочие атрибуты родового
бытия. Соответственно и разделы собственности происходят уже не только
между уделами, но и внутри каждого удела. Иначе говоря, то, что раньше
происходило в масштабах Киевской Руси, теперь происходит в рамках каж-
дого отдельно взятого удела. Так из владений Мономаховичей выделяются
Смоленское княжество, Владимиро-Суздальское, Переяславское и др.; по-
том, в свою очередь начинает дробиться Владимиро-Суздальская Русь, то
же самое происходит и с владениями Святославичей. Поэтому по мере того,
как разлагается, "растаскивается" родовая собственность, богатство и
могущество отдельных уделов не возрастает за счет этой самой родовой
собственности, но происходит обратный процесс: дробление, измельчание,
деградация самих уделов. То есть разлагается не только родовая собс-
твенность Киевской Руси, но и "частная" собственность уделов...
Между тем как следствие этих процессов неотвратимо надвигается общий
кризис Киевской Руси. Когда в 1157г. Изяслав Давидович (один из Святос-
лавичей) стал великим князем, от Киева уже отпали Смоленск, Туров, Пе-
реяславль, вся западная Русь, не говоря об областях более отдаленных, а
"достоинство великого князя, прежде соединенное с могуществом, сдела-
лось одним пустым наименованием". (5, стр.333) Мало по малу меняется и
характер борьбы. Пока в ней участвуют более или менее крупные, яркие
фигуры, такие как Мономах, Олег Святославич, Изяслав, Юрий Долгорукий -
все это личности, вообще говоря, совершенно разные, но каждый из них по
своему замечателен, - борьба сохраняет видимость какого-то единого со-
держательного исторического процесса. Названные князья становятся цент-
рами, вокруг которых объединяются враждебные силы, все движения имеют
масштабный, так сказать общероссийский характер; мы можем оценить сте-
пень участия, цели и характер каждого князя, вовлеченного в борьбу и
т.д. одним словом, перед нами более или менее общественный исторический
процесс с какими-то своими тенденциями, закономерностями и т.д. Но по
мере того, как более или менее крупные личности одна за другой уходят в
небытие, борьба, хотя и не утихает, но явно мельчает. Общий пожар войны
распадается на ряд отдельных очагов, князья воюют уже не только за Ки-
ев, но за Переяславль, Владимир-Волынский, Чернигов и др. Общие связи
утрачиваются, отдельные княжеские линии обособляются, каждая из них
отстаивает лишь свои собственные ближайшие цели. На сцене появляются
незначительные, до этого забытые всеми князья и вступают в борьбу. Нам
все труднее уследить за всеми ими, но когда мы вникаем в суть дела, то
со скукой обнаруживаем, что произошла лишь локализация борьбы, а ее ка-
чественные основания, сущность, остались прежними...
Наконец происходит событие, которое в сознании как современников, так
и потомков подводит черту под этим процессом. В 1169г. Андрей Боголюбс-
кий в ходе очередной усобицы взял Киев. Само по себе это событие было
вполне заурядным, однако сопровождалось оно явлением ранее неслыханным:
войска Андрея Боголюбского не только захватили, но РАЗГРОМИЛИ и РАЗГРА-
БИЛИ Киев. Это означало политический конец Киевской Руси, хотя матери-
ально она еще продолжала существовать.
Политический конец Киевской Руси означал окончательное крушение рода
Рюриковичей. Но что-же заняло его место? МНОЖЕСТВО родов. "Рюриковичи"
- стало лишь признаком физиологического родства, а не политическим по-
нятием. Место "Рюриковичей" заняли князья рязанские, смоленские, галиц-
кие, владимирские и т.д. Таким образом видим завершение эволюции бы-
тия-небытия рода: род Рюриковичей разрушается (в политическом смысле)
окончательно, однако это разрушение порождает множество родов с теми же
тенденциями "развития", что и прежде; род не столько разрушается,
сколько, так сказать, "размножается". Таким образом налицо "дурная бес-
конечность" - воспроизведение одного и того же политического типа и ал-
горитма "развития", но каждый раз на уровне все более локальном, эле-
ментарном - количественный прогресс за счет и в ущерб качеству бытия.
5
Итак, семейнособственнические отношения, как мы видели, не предпола-
гают и не допускают ни родовой собственности, ни частной собственности
отдельных лиц. По крайней мере князья оказались неспособными перейти ни
к той, ни к другой форме собственности. Поэтому, по мере превращения
первоначальной семи в род и с появлением множества семей, собственность
первоначальной семьи непрерывно и стихийно, в ходе усобиц, распадается
на собственность семей: каждая семья получает свою долю прежней семей-
ной собственности; однако, в результате этого частнособственнические
отношения не возникают, ибо в рамках каждой отдельной семьи семей-
но-собственнические отношения воспроизводятся в прежнем виде. Это вле-
чет за собой и прежние последствия: собственность каждой отдельной
семьи вновь распадается с разрастанием этой семьи и выделением из нее
отдельных семей, но это опять не влечет за собой возникновения частно-
собственнических отношений и т.д. Семейно-собственнические отношения
разлагаются, воспроизводятся вновь, вновь разлагаются и т.д. Социальным
следствием этого процесса становится непрерывное дробление, мельчание,
обнищание как князей, так и уделов.
Иначе можно сказать так: родовой принцип владения непрерывно разру-
шался - это было непреодолимой тенденцией, но этот-же принцип непрерыв-
но и воспроизводился, восстанавливался, - и это так же было НЕПРЕОДОЛИ-
МОЙ тенденцией. То же самое следует сказать и о частнособственнических
отношениях.
Но если сталкиваются две несовместимых, но равно непреодолимых тен-
денции, то происходит уже не их синтез, не процесс ФОРМИРОВАНИЯ како-
го-то нового политического порядка, но процесс РАЗРУШЕНИЯ как на уровне
политическом, так и на уровне материальном, экономическом. Т.е. мы име-
ем в этом случае процесс деградации, развала всего общества сверху до
низу. Как родовой, так и частнособственнический порядок оказываются
лишь пустой формой, из которой мало-помалу выступает ЧАСТНЫЙ ПРОИЗВОЛ
всех участников борьбы...
Проходят века, но остов княжеской власти не обрастает здоровой плотью
общественных отношений, князья и Киевская Русь захлебываются в анархиз-
ме, пустоте, беспринципности общественного бытия. Происходит процесс
разложения родовых отношений и становления собственнических отношений,
однако утверждается не ПРАВО собственности, не ПРАВО вообще, как бы оно
ни было ущербно и сколь бы узких групп населения оно не касалось, но
право на захват, чисто хищническое право силы. Одним словом, не право
частной собственности, но всеобщее бесправие - вот что приходит на сме-
ну родовым отношениям. Этот процесс несет с собой все то негативное,
что связано с частным произволом, но не дает места ничему положительно-
му, что связано с частной СВОБОДОЙ и собственностью. Поэтому если на
Западе в средние века частнособственнические отношения являются источ-
ником экономического прогресса и материального благосостояния, то в
России, по крайней мере по отношению к разбираемому периоду, уровень
"развития" тех же самых отношений является показателем степени общест-
венного разложения и анархии.
Таким образом дело обстоит не так, что один порядок вытесняет другой
порядок, дело обстоит так, что разрушается ВСЯКИЙ ПОРЯДОК и водворяется
АНАРХИЯ, Киевская Русь не эволюционирует, но РАЗРУШАЕТСЯ. Поэтому сама
борьба получает своеобразный характер: она ведет не к концентрации, мо-
билизации общественных сил, но к их рассеянию и растрате; все воюют, но
никто никого одолеть не может, все становятся жертвой всеобщего бесси-
лия. Этот процесс не приводит ни к какому равновесию противоборствующих
сил, кровавые столкновения не разряжают атмосферы, напротив, они ее
нагнетают, а равновесие постоянно нарушается. Иначе говоря этот процесс
генерирует перманентный социальный конфликт, мобилизует в свои ряды все
новые армии недовольных, обиженных, провоцирует все новые столкновения.
Причем борьба эта каждый раз завершается результатом еще более ничтож-
ным, чем причины ее вызвавшие; она ничего не порождает, но в то же
время все выжигает вокруг себя, и затихает лишь тогда, когда выгорают
все ресурсы общества и все обращается в пепел...
Литература
1. М.Н.Тихомиров. Древняя Русь. М."Наука" 1975.
2. Б.Д.Греков. Киевская Русь.
3. Б.А.Рыбаков. Киевская Русь... М."Наука" 1993.
4. С.М.Соловьев. Соч. 18 кн. М."Мысль". 1988. кн1
5. Н.М.Карамзин. История государства Российского. Ростов-на-Дону,
"Феникс", 1994. кн1.
