Ответ: Здравствуйте, г-н Иванов!

…Дисконтирование… динамические задачи… функция Лагранжа… - Все это не то, не то, не то. У меня такое ощущение, что я беседую сам с собой, а не с Вами. Никакого общего языка.

Хорошо, попробую еще раз объяснить суть дела. Есть 2 блага. Полезность 1-ого = 10, 2-ого = 9. Полезность последнего (предельного) блага, по Б-Б, И ЕСТЬ ЦЕННОСТЬ. Понимаете? Б-Б не НАЗЫВАЕТ ее (предельную полезность) ценностью, как Вы полагаете, она И ЕСТЬ ценность и =9. ЦЕННОСТЬ 1-ого БЛАГА ТАК ЖЕ =9. Однако из этого НЕ СЛЕДУЕТ, что 10=9 и НЕ СЛЕДУЕТ, что ценность набора из этих благ = 9х2=18; она = 10+9=19. Спрашивается, как не следует?; как ЭТО может не следовать из того, что сказано о ценности этих благ? А вот так… Может!

Собственно говоря, я только сейчас, в ходе нашего разговора по настоящему понял Б-Б; понял каким образом он вязнет в своих парадоксах, и каким образом из них выпутывается. То есть я понял, наконец, как мыслит Б-Б и цель моей статьи тем самым достигнута (увы, только сейчас!) Поэтому я написал дополнение к своей статье, ниже даю его главную часть. Думаю, что все это Вам не нужно, Вы лишь в очередной раз пожмете плечами… К тому же это опять длинно и многословно и опять про Б-Б. Но уж как угодно – хотите – читайте, хотите – нет.

С уважением,
Усов

ДОПОЛНЕНИЕ

Прежде всего, необходимо уяснить, как Бем-Баверк пришел к понятию ПРЕДЕЛЬНОЙ ПОЛЕЗНОСТИ. Здесь все упирается в разницу между полезностью и потребностью, о которой в статье говорилось достаточно, но кое-чего все же не хватает. Вернемся к этому вопросу, не опасаясь повторений, ибо вопрос того стоит.

Существуют вещи чрезвычайно полезные, даже абсолютно необходимые для жизни (вода, соль, хлеб и т.п.), ценность которых, однако ж, очень низка, а иногда даже отрицательна (как ценность соли, когда обед пересолен). Как мы можем объяснить сей феномен? Очень просто. Ценность вещи определяется не полезностью, а потребностью в ней.

Полезность – это объективный характер воздействия вещи на человека. Потребность – субъективное отношение человека к вещи. Вообще то эти понятия могут быть весьма перепутаны между собой. Если полезность вещи бесконечна, т.е. вещь совершенно необходима для существования субъекта, то ее ценность может быть так же бесконечной, - однако лишь в том случае, если эта потребность НЕ удовлетворяется и доводится до последней степени напряжения. В этом случае полезность и ценность выступают почти как синонимы. Если же эта потребность нормально удовлетворяется, то она, соответственно, колеблется на некотором минимальном уровне и в незначительных пределах. Этот уровень может быть столь низким, что данная потребность вообще может не ощущаться как потребность – такова, например, потребность в воздухе: мы дышим, даже и не замечая этого, хотя воздух, наверное, самый необходимый, т.е. самый «полезный» для человека продукт. Соответственно, воздух невозможно ни продать, ни купить – он ничего не стоит. То есть полезность и ценность в этом случае расходятся и существуют едва ли не как противоположности.

Однако в любом случае человек оплачивает лишь то, в чем нуждается, т.е. в чем испытывает реальную ПОТРЕБНОСТЬ. Полезность же всегда есть в большей или меньшей степени вопрос теории – по подобным поводам человек не спешит раскошелиться. Все, например, понимают, что соль необходима для организма, но никто не закупает ее мешками, потому что ее достаточно, потребность в ней удовлетворяется нормально и она дешева. Но вот если начнется война, ситуация может измениться: население может броситься скупать соль, потому что потенциальная бесконечная потребность в ней может стать актуальной и цена на соль может взлететь сколь угодно высоко – в соответствии с ее полезностью. Но как бы ни были перепутаны понятия полезности и потребности всегда существует достаточно ясная грань, отделяющая актуальные потребности, определяющие бюджет и экономическое поведение субъекта от потенциальных потребностей, которые могут возникнуть в соответствии или на основе полезности вещи при тех или иных обстоятельствах. Полезность и связанные с ней потенциальные потребности при прочих равных условиях экономической роли не играют.

Таков ответ на вопрос, если не упускать разницу между полезностью и потребностью, но в том то и дело, что Бем-Баверк эту разницу УПУСКАЕТ и с этого момента начинаются все его теоретические мытарства. Первое, что он делает – это связывает ценность с полезностью. Полезность определяет ценность, полагает он, и немедленно наталкивается на парадоксы, о которых говорилось выше: полезные вещи ничего не стоят, а бесполезные – могут стоить очень дорого (парадокс с бриллиантами и водой и др. ему подобные). Чтобы выпутаться из этих парадоксов необходимо предположить, что НЕ ВСЯКАЯ полезность определяет ценность. Какая же именно определяет? Та, которая соответствует ДЕЙСТВИТЕЛЬНОМУ акту или процессу потребления. Но действительный акт потребления – всегда последний по времени акт . Но в последнюю очередь удовлетворяют наименее важные потребности. Следовательно, наименьшая (предельная) полезность последнего (предельного) продукта и определяет ценность. Такова логика Бем-Баверка.

В чем ДЕЙСТВИТЕЛЬНЫЙ смысл этой логики? В чем ПРИНЦИПИАЛЬНАЯ разница между полезностью и предельной полезностью? Конечно не в том, что предельная полезность – наименьшая, а в том, что она, как только что сказано, соответствует ДЕЙСТВИТЕЛЬНОМУ акту потребления – тому, который продолжается в данный момент или последним закончился. Но движущей силой или содержанием процесса потребления является отнюдь не полезность – мало ли что нам полезно или бесполезно - мы потребляем, прежде всего, то, в чем испытываем ПОТРЕБНОСТЬ. САМ процесс потребления есть ни что иное, как процесс удовлетворения ПОТРЕБНОСТЕЙ. Поэтому та полезность, которая соответствует действительному акту потребления, есть, собственно, не полезность, а ПОТРЕБНОСТЬ. То есть здесь, в этом пункте происходит незаметная и несознаваемая подмена понятий. Разберемся, как говаривал Гумилев.

Полезность может быть какой угодно. Потребность тоже может быть какой угодно. Но потребности легко различаются на актуальные и потенциальные. Актуальная потребность – та, которая действительно испытывается, потенциальная - та, которая МОЖЕТ ВОЗНИКНУТЬ при тех или иных обстоятельствах. То и другое не нуждается в комментариях и то, о каких именно потребностях идет речь, как правило понятно уже на интуитивном уровне. Если, например, речь идет об общественных потребностях в воде, то ясно, что с имеются в виду некоторые усредненные потребности в нормальных условиях (если иное особо не оговаривается), а не потребность одинокого путника, оказавшегося посреди пустыни без глотка воды. Если же, наоборот, речь идет об этом путнике, соответственно ясно, что средние общественные потребности здесь ни при чем. Теперь попробуйте подобное же разграничение провести в отношении полезности! Мы не говорим: хлеб голодному более ПОЛЕЗЕН, чем сытому, против этого даже язык восстает. Мы говорим: голодный более нуждается в хлебе, испытывает бОльшую ПОТРЕБНОСТЬ в нем. А что касается полезности, то хлеб, в общем и в первом приближении всем одинаково полезен. (Кстати, если уж на то пошло, если человек долго голодал, хлеб может оказаться для него вредным; как говорят, в подобных случаях нормальный режим питания следует восстанавливать постепенно, с потребления самых легких продуктов). Далее, вода ОДИНАКОВО полезна как для человека, принимающего ванну, так и для путника в пустыне, но ценят они ее совсем по разному. Наркотики ОДИНАКОВО вредны как для наркомана, так и для здорового человека, но ценят они их опять таки по разному. Горькие лекарства могут быть крайне полезны больному и вредны или безразличны для здорового человека, но тот и другой глотают их с ОДИНАКОВЫМ отвращением, т.е. «ценят» они их ОДИНАКОВО «низко» и лишь усилием воли могут заставить себя тратить на них деньги и затем потреблять и т.д. и т.п. Поэтому, как только мы скажем, что ценность определяется полезностью мы немедленно наталкиваемся на целый ворох путаницы, когда на основе одной и той же полезности возникают совершенно различные или даже противоположные оценки, и наоборот. И есть только один способ избавиться от этой путаницы – это искусственно внести в понятие полезности некое принципиальное различие. Именно: одно дело полезность вообще, полезность в общепринятом смысле, и другое дело - та конкретная полезность, которая реально фигурирует в реальном процессе потребления – предельная полезность. Вообще-то говоря этим путаница не устраняется, потому что и предельная доза наркотика для всех вредна, но оценивается наркоманами и здоровыми людьми по разному. Но в том то и дело, что словечко «предельный» не столько указывает на последнее место вещи и ее полезности в ряду потребляемых вещей, сколько позволяет - незаметно даже для самих авторов этого термина – ПОДМЕНИТЬ сам СМЫСЛ понятия полезности. А именно, как уже говорилось, под предельной полезностью понимается уже и не полезность в собственном смысле, а ПОТРЕБНОСТЬ. До тех пор, пока мы будем предельную полезность понимать буквально, т.е. пусть и предельную, но именно как ПОЛЕЗНОСТЬ, путаница остается. Если же под нею будем понимать потребность, тогда иное дело: для всех наркотики вредны, однако наркоман испытывает в них потребность (т.е. предельная полезность наркотиков для наркомана велика), а здоровый нет (предельная полезность, соответственно, низка, вернее даже отрицательна) поэтому… и т.д. Таким образом, этой незаметной подменой указанная выше путаница как бы распутывается.

Но зато запутывается другая. А именно, если речь идет не о последнем («предельном») мгновении жизни человека, то всякому ясно, что каждому «предельному» акту потребления предшествует предыдущий и за ним - последующий. То есть, процесс потребления состоит не в потреблении одного блага, будь оно хоть «предельным», хоть «запредельным», а некоего множества благ, что ценность каждого из в общем случае не равна ценности другого. Если придерживаться мнения, что ценность определяется потребностью, то это обстоятельство легко объяснить (если только тут вообще есть что объяснять). Ясно, что потребности человека даже в самых оптимальных жизненных условиях изменяются в некоторых пределах, соответственно изменяются и субъективные оценки потребляемых благ, т.е. субъективные ценности этих благ различны. С указанной точки зрения в этом нет ничего странного, напротив, все естественно и понятно… Вот, собственно, и все «объяснение»… Но для Бем-Баверка такой подход неприемлем. Он не знает понятия потребности (хотя как можно его «не знать»?) Он оперирует понятием предельной полезности. И вот, если признать, что не единым мгновением жив человек, что на ценность влияют (или ей обладают, или ее определяют, – скажите, как хотите) полезность не только предельного блага, но и других благ, т.е. если устранить сам термин «предельный», стереть принципиальную разницу между предельным благом и другими потребляемыми благами, то за этот «оппортунизм» придется немедленно расплачиваться. А именно: тогда придется признать, что ценность определяется полезностью (не предельной, а просто полезностью), а это разом отбрасывает нас назад, к путанице, о которой выше шла речь и само понятие ценности становится невозможным. Правда, под предельной полезностью, как уже было замечено, понимается фактически потребность, а не полезность, т.е. указанную принципиальную разницу стереть невозможно… если только правильно понимать действительный смысл термина «предельная полезность». Но в том-то и дело, что Бем-Баверк не сознает этого смысла; он отличает предельную полезность от полезности но, так, что никакого качественного различия не возникает, вернее различие держится лишь на словечке предельная (=последняя, наименьшая), т.е. это различие количественное. Именно это и оставляет лазейку и позволяет легко восстановить принципиальное тождество предельного блага и «допредельных»; для этого достаточно заметить, что последние ни чем не хуже и не лучше первого, что поэтому мЕньшее не может определять бОльшее, как равно и наоборот и т.д. и т.п. Но в таком случае вся теория обрушивается. Собственно говоря, становится непонятным ЧТО вообще Бем-Баверк пытается нам сказать.

Поэтому Бем-Баверк не только не должен допускать какого либо «умаления» понятия предельной полезности, он должен всячески выпячивать его значение. То есть он должен посредством словечка «предельный» искусственно привносить некое принципиальное различие в понятие полезности, в то время как какое либо «естественное», внутренне различие между полезностью и предельной полезностью В ЕГО ЖЕ СОБСТВЕННОМ понимании отсутствует. И вот тут то и начинаются «мытарства». Только предельная и никакая другая полезность определяет… что определяет? Ценность других потребляемых благ? Стало быть, эти другие так же обладают ценностью? И каждое благо обладает своей «собственной» ценностью, и эта ценность может быть больше или меньше ценности другого блага? Но тогда каким же образом мы можем сказать что ценности этих благ определяются предельной полезностью предельного блага? Если мы выяснили что вот это расстояние = 5 метрам, а вот это = 3 метрам, то посредством какой логики, каким образом мы можем объяснить или доказать, что расстояние в 5 метров определяется расстоянием в 3 метра или равно ему? Разумеется, это абсурд. Дабы избежать этого абсурда Бем-Баверк должен ВСЯКИЙ случай с определением ценности искусственно СВЕСТИ к предельному, СДЕЛАТЬ его предельным. Положим, имеется 2 блага; полезность первого = 3, второго = 2. Предельная полезность, а стало быть, и ценность второго блага в этом примере = 2. Спрашивается, чему = ценность первого блага? Она так же равна двум. Однако не в том смысле, что 3==2, а в том, что первое благо может заместить или заменить собой предельное, второе благо. В этом примере вообще существует только ценность второго, предельного блага, первое же благо может обрести ценность, если оно окажется на месте второго, т.е. если их поменять местами. Если же, все таки, требуется узнать чему равна его «собственная» ценность, то мы мысленно должны отбросить второе благо, представить, что его не существует, и тогда первое окажется предельным, его полезность будет определять его ценность и она, как не трудно догадаться, будет равна 3. Если же мы в надежде «поймать» Бем-Баверка спросим у него, а чему равна «суммарная» ценность обоих благ?, то получим ответ еще более причудливый. Вы, может быть, полагаете, что ценность набора из двух этих благ = 2х2=4? Неверно! Или 2+3=5? Неверно! Существует лишь предельная полезность и соответствующая ценность = 2 – ОДНА только эта цифра, поэтому какие-либо арифметические действия здесь попросту невозможны. Если же необходимо узнать ценность набора благ, то мы должны представить этот набор как единичное и неделимое, т.е. как единицу блага и посмотреть какова его предельная полезность; она, как опять таки нетрудно догадаться, будет равна 5 (3+2)…

В нашей экономической жизни нас интересуют дни, месяцы, десятилетия, но не тысячелетия; метры, километры, а не световые годы и не ангстремы; килограммы, тонны, а не миллионы тонн и т.д. и т.п. То есть мы вращаемся в количественно ограниченном кругу мер и весов, которые для нас АКТУАЛЬНЫ. Подобным же образом в своем поведении как потребителей, мы учитываем лишь некоторый круг актуальных потребностей, некоторое МНОЖЕСТВО потребностей. Коль скоро мы научились их сравнивать и даже более или менее точно измерять денежными единицами, то мы можем оперировать ценностями так же как метрами, килограммами, минутами т .д., т.е. складывать их, умножать, вычитать, т.е. прилагать к ним все правила арифметики. Но с точки зрения Бем-Баверка все это невозможно, вернее, превращается в некую метафизическую процедуру. Мы не можем рассматривать ценность целого как сумму ценностей входящих в него частей, мы должны рассматривать это целое как нечто неделимое и единичное, т.е. как ЧАСТЬ и тогда его ценность будет = или определяться его предельной полезностью. При этом эта самая предельная полезность все равно на деле, задним числом, вычисляется как сумма ценностей частей, т.е. целое существует и рассматривается именно как ЦЕЛОЕ, а не как часть. Если мы устраним этот выкрутас, то в результате ничего не изменится: величина ценности арифметически будет выражаться той же цифрой, но кое что все же «изменится»: этим будет уничтожено САМО ПОНЯТИЕ ценности, которое дает Бем-Баверк. То есть, если взглянуть на вещи здраво и устранить термин предельный и всю связанную с ним возню как нечто излишнее, то получится, что Бем-Баверк ничего не может нам сказать о ценности, он НЕ ЗНАЕТ что это такое. Понятие ценности существует у него как атрибут мгновенного единичного акта потребления. Поэтому как только мы попытаемся перейти от единичного ко многому, от части к целому, так немедленно понятие ценности испаряется, становится невозможным. Чтобы восстановить его мы должны проделать обратную процедуру – множество рассматривать как нечто единичное, как часть.

Поэтому теория Бем-Баверка принципиально не знает понятий общего, непрерывного, множества, объективного и т.д.; подобные понятия ей противопоказаны. Она может оперировать этими понятиями лишь превращая их в свою противоположность, т.е. извращая их. Бем-Баверк должен говорить об единице, а не о множестве, о части, а не о целом, о мгновенном, а не о непрерывном, о частном, а не об общем и т.д. и т.п. Поэтому он вынужден ВЫДАВАТЬ последнее за первое, ПРЕДСТАВЛЯТЬ последнее как первое, шулерски ПОДСОВЫВАТЬ последнее вместо первого и т.п. В общеисторическом плане подобная теоретическая «странность» понятна и легко объяснима: теория Бем-Баверка насквозь пропитана антимарксизмом, Бем-Баверк – антипод Маркса. Поэтому, насколько последний выпячивал общее и объективное в противовес частному и субъективному, настолько же Бем-Баверк стремится к противоположной цели. При этом ему удается зайти дальше Маркса. У последнего приоритет объективного – только тенденция его теории. У Бем-Баверка противоположная тенденция доводится до логического принципа. С точки зрения Бем-Баверка общее и объективное ВООБЩЕ НЕМЫСЛИМО. В этом есть своя глубина: экономическая жизнь есть сфера МАТЕРИАЛЬНОГО бытия человека. Но материальное по определению мгновенно, единично, субъективно, случайно. С этой точки зрения ценность действительно может мыслится лишь как предельная полезность. Но в таком случае следует пойти еще дальше и вообще отказаться от понятия ценности. Более того, если истина есть данный материальный факт (предельная полезность = потребность в нашем случае), то мышление лишь отчуждает нас от этого факта – этой истины бытия. Поэтому следует отказаться так же и от мышления. Конечно, ничего подобного Бем-Баверк не говорил и даже и не думал ни о чем подобном, но он зашел достаточно далеко, чтоб имело смысл подхватить его дело и довести его до последнего (предельного) вывода – именно для того, чтобы выяснить сущность этого «дела». И вот тут то и оказывается, что взгляд Бем-Баверка на мир – это взгляд даже и не рантье, как говорил Бухарин, это взгляд курицы, которая не ведает ни прошлого, ни будущего, не видит дальше собственного носа, т.е. клюва, живет текущим мгновением, текущим ощущением, текущей потребностью (предельной полезностью!) и т.д. и т.п. С другой стороны, верно - и «куриный» взгляд на мир имеет право на существование, и эта точка зрения должна быть выражена и насколько дальше она отстоит от человеческой, настолько больше заслуга теоретика, который сумел к ней максимально приблизиться, т.е. довести свое мышление до уровня куриных мозгов… Одни идут к богу, другие – к черту, а некоторые – к курице. Каждому – свое.

Однако ближайшей причиной этой оригинальной эволюции явилось всего-то то, что Бем-Баверк не сумел отличить потребность от полезности. В его ученом кругозоре не оказалось понятия потребности – как мало нужно, чтобы «дело» зашло так далеко – как в той детской считалке, в которой многочисленные бедствия обрушились на головы многих людей и государства оттого лишь, что в кузнице не было гвоздя.

Ответ: P.S.
1) Ну и что же мы имеем в итоге? Есть два блага, ценность одного – 10, другого -9. Где здесь предельная полезность? Куда и для чего мы ее «приткнем»? Вы мне объясните, наконец, смысл этого названия? Б-Б пытается объяснить; криво у него выходит, но он хотя бы пытается что-то сказать. По-вашему же выходит, что и говорить тут нечего, это просто название последнего блага, придуманное, так сказать, для красоты слога. Если так и есть, то спорить более не о чем.

2) Не надо адаптироваться к возможностям начинающего. Кто из нас начинающий, а кто «заканчивающий» - это как раз и выясняется в этом споре. Вы вот, оказывается, так и не прочитали до конца ни моей статьи, ни работы Б-Б, и, тем не менее, последний для Вас – давно пройденный этап, я же – «начинающий». Как-то не солидно это для зрелого мужа науки.
Кстати сказать, Ваше добавление насчет денег и наличия-отсутствия других товаров говорит о том, что я ошибся, когда предположил, что мы говорим об одном и том же. Вы говорите О ДРУГОМ – о частных вопросах вашей науки, в то время как речь идет о ее ОСНОВАНИЯХ. Вы не понимаете ни меня, ни Б-Б… Читать надо… хотя бы собственных классиков, да и оппонентов - не помешает.

Будьте здоровы.
Усов

Ответ: Здравствуйте, г-н Иванов!

Хорошо, оставим в сторону Б-Б (хотя боюсь, к нему еще придется вернуться).
Ваше последнее письмо меня устраивает в том смысле, что мы, как кажется, говорим об одном и том же, а это уже не мало.

Начну с последней части Вашего письма.
Все правильно, если речь идет о строго определенном промежутке времени, причем таком, который соответствует, так сказать, одному циклу потребления (т.е. одному акту потребления на протяжении которого потребность удовлетворяется, т.е. изменяется от некоторого значения до 0) – при этих условиях Ваши рассуждения правильны. Но я то беру более ОБЩИЙ случай и предполагаю неопределенно продолжительный период времени. И это не является моим произволом: если субъекту дано сравнивать свои текущие потребности и прочь, то почему он не может сравнивать свое настоящее положение с будущим? Разумеется, может, даже обязан; это является дальнейшим развитием идеи баланса, которая заложена в Вашем примере. Вот здесь и появляется идея запаса не как ненужное усложнение, а как неизбежное следствие первоначального принципа. Не хочу возиться с арифметикой, суть проста: субъект несет некоторые потери в настоящем (т.е. покупает несколько бесполезных в данный момент благ), дабы обеспечить некоторый положительный эффект (удовлетворить потребности) в будущем. В этом БОЛЕЕ ОБЩЕМ случае понятие предельной (последней) полезности теряет даже видимость смысла, ибо рыночная цена соответствует не ценности последнего (предельного) блага, а ценности некоторого промежуточного «среднего» блага.

Еще более общий случай – когда цена изменяется, и в зависимости от нее изменяется не только спрос, но так же и предложение. Это самый общий и потому самый простой случай – две кривых (спроса и предложения), которые пересекаются в некоторой точке равновесия, определяющей рыночную цену. Ясно, что если кривая спроса дана, то в зависимости от характера предложения соответствующая кривая может пересечь кривую спроса в ЛЮБОЙ точке (а может и вообще не пересечь). То есть на кривой спроса не существует никаких особых «предельных» точек, которые бы заранее что-то определяли. И если точке пересечения спроса и предложения Вы не придаете иного смысла и значения, помимо того, который имеют подобные точки в математике и др. науках, если словечко «предельный» и вся соответствующая атрибутика (предельные продавец и покупатель, предельная единица товара и т.п.) - просто исторически сложившиеся НАЗВАНИЯ, то нам не о чем спорить. Можно только недоумевать почему это физики, например, как то обходятся без предельной массы или предельной силы, а маржиналисты цепляются за подобные термины и даже составили по поводу этих словесных игрушек целую школу в политэкономии. Неужели так много могут значить простые НАЗВАНИЯ?

Но из Ваших же слов следует, что это, похоже, НЕ ТОЛЬКО названия.

Вот Ваша реакция на мои ЭЛЕМЕНТАРНЫЕ рассуждения (насчет кусков хлеба):

«…этот вопрос не имеет смысла… Полезность первого куска = 10, второго
= 9, полезность этого второго куска… НАЗЫВАЕТСЯ ценностью. Точка. А
что спрашиваете Вы? Разъясните. По-видимому, Вы под термином "ценность" понимаете что-то другое… Это бессмыслица, игра словами, смысл которых не
определен. Попробуйте объяснить, что Вы понимаете под словом "ценность", и
Вы в этом убедитесь…»

Послушайте, ведь названия – не бессмысленный набор звуков; мы же не называем квадратное – круглым, белое – черным и т.п. Полезность второго куска Вы НАЗЫВАЕТЕ ценностью. Допустим, но тогда и я НАЗЫВАЮ ценностью так же и полезность первого куска. И что же мы тогда получим? ДВЕ ценности? Нет. Ведь не говорим же мы что у нас имеется ДВЕ полезности (иначе мы не имели бы права изображать эти полезности на одном графике). Полезность как некое качество ОДНА, но количественно она в разных случаях разная: в одном – 10, в другом – 9. Аналогично и ценность одна, но ценность первого блага 10, второго – 9. - Могу я так рассуждать или не могу? Если могу, то термин «предельная полезность» автоматически упраздняется, т.к. он излишен, его сюда просто некуда «приткнуть». Если же я не могу так рассуждать, то, стало быть, я не имею права НАЗЫВАТЬ ценностью полезность первого блага. Почему не имею? Может быть только одна причина: между первым и вторым благом существует какая-то ПРИНЦИПИАЛЬНАЯ разница. УКАЖИТЕ МНЕ ЭТУ РАЗНИЦУ. Если укажите, то в нашем споре победа за Вами, а если не укажите, то уж… не обессудьте…

С уважением,
Усов

Ответ: Здравствуйте, г-н Иванов!

Для меня не явилось неожиданностью то, что Вы меня не понимаете. Я из опыта уже знаю, что чем на более абстрактный уровень поднимаешься, т.е. чем о более ПРОСТЫХ вещах заходит речь, тем глубже пропасть непонимания. Но это – в общем, по частностям же Вы меня удивили.

Вот Вы пишите:

«Полезность одного куска хлеба U(1) = 10, двух кусков - U(2) = 10 + 9 (в
моих обозначениях). Если хотите, это можно сформулировать так - полезность
первого куска = 10, второго = 9. Первый кусок хлеба хозяин всегда съедает
сам, второй отдает собаке. Если утрачивается один кусок хлеба, то его
лишается именно собака, а не хозяин. Разве Бем-Баверк утверждает что-то
другое? Полезность этого куска Бем-Баверк называет ценностью.»

То есть полезность ВТОРОГО куска Б-Б называет ценностью. А полезность ПЕРВОГО куска он как называет? А если я спрошу чему равна ценность этого первого куска? Ничему не равна? То есть он не обладает ценностью? Или его ценность =0? Почему же тогда хозяин не выбросит его или не скормит собаке? Почему «собачьи» потребности порождают ценность, а потребности хозяина – нет? Или все-таки порождают? То есть ценность первого куска НЕ = 0? Тогда чему же она =? Предельной полезности? То есть 10=9? Но это ведь и значит приравнять бОльшее к мЕньшему. Или все же 10 НЕ= 9? Чему же равно 10? Я полагаю, что 10=10! То есть ценность первого куска =10! Для чего же тогда придуман термин «предельная полезность»?

Я хотел бы услышать ответы на эти вопросы – иначе общего языка мы с Вами не найдем.

Далее Вы предлагаете мне проанализировать Ваш «рыночный» пример. Да ведь я это уже сделал в статье! – в том месте, где речь идет о потребительской ренте Маршалла. Вы видимо не дочитали статью до этого места? Ладно, тогда проделаю это еще раз. Ваш пример:

"Пусть рассматриваемое благо продается на рынке по 8 рублей за штуку.
Субъект с заданной (см. выше) функцией полезности U(x) вышел на рынок.
Сколько товара он купит? За первую единицу блага он ГОТОВ заплатить 10
рублей, это больше, чем 8. Следовательно, одну единицу он покупает. За
вторую готов заплатить 9, это опять больше чем 8, снова покупает, за третью
готов 8 и стоит 8, снова покупает, за четвертую готов заплатить 7, а стоит
8 - отказывается. Следовательно он покупает 3 единицы блага.
Результат - куплен набор благ с полезностями 10, 9 и 8, предельная
полезность (8) равна рыночной цене, т.е. ЦЕННОСТИ." (Иванов).

Повторяю еще раз: ТАК себя на рынке никто не ведет. Что такое 10 руб, о которых идет у Вас речь? Это цена, которую субъект готов заплатить за первую единицу товара. А почему он готов заплатить так «много»? Потому что во столько он оценивает свою потребность в этой первой единице. То есть, если он потребляет эту первую единицу, он удовлетворяет соответствующую потребность и, так сказать, получает удовольствие на 10 руб. А если у него нет этой единицы, то потребность останется без удовлетворения и тогда 10 руб. – это, так сказать, величина неудовольствия. Ценность = 10 руб. становится отрицательной величиной, которая показывает уже не профицит, а дефицит потребления субъекта. Вот эти-то отрицательные величины Вы и не учитываете. А именно. Ваш субъект живет последний день и уже готовится к смерти или еще не думает о ней? Если последнее, и если ваш субъект умеет подсчитывать не только положительные, но и отрицательные величины, то он должен понимать, что потребность, которую он уже удовлетворил до определенного уровня (=8), завтра или через месяц пробудится вновь и вновь достигнет величины, соответствующей 10 руб. Поэтому он уже сегодня купит еще одну единицу товара за 8 руб., несмотря на то, что он сам ценит ее в 7 руб. То есть он сознательно понесет «убытки» в размере 1 руб. просто потому, что это компенсирует ему тот бОльший дефицит потребления, который возникнет у него завтра или через месяц. Но компенсация будет неполной. Что бы она стала полной нетрудно подсчитать, что он должен купить не одну а 2 дополнительных ед. товара по все той же рыночной цене 8, хотя субъективные их оценки будут 7 и 6 руб. Таким образом потребительская рента в размере 3 руб, которую Вы вычисляете, исчезнет, а рыночная цена будет соответствовать средней полезности (=субъективной оценке) товара. – А теперь объясните мне для чего нужна предельная полезность в ЭТОМ примере.
Жду ответа.

С уважением,
Усов

Ответ: Здравствуйте, г-н Иванов!
Вы уж очень критичны по отношению ко мне и совсем некритичны в отношении Бем-Баверка. Иного, впрочем, трудно и ожидать. Вас вполне устраивают многословные тавтологичные пережевывания одних и тех же фраз у Бем-Баверка, в моих же, изумительных по своей ясности формулировках Вы постоянно выискиваете «сучки» да «задоринки».

Попытаюсь подойти к вопросу с иной стороны и, так сказать, взять «быка за рога».
То, что Бем-Баверк говорит о ценности и полезности – галиматья. Одни только его «удобрительная», «отопительная», «питательная» и т.п. ценности чего стоят. Послушайте-ка лучше меня.

Вы у меня спрашивали что такое по моему ценность? Отвечаю: ценность есть результат сравнения или соизмерения полезностей. Или (еще лучше) ценность – это количественно определенная полезность. Ценность отличается от полезности так же как метр отличается от деревянной палки длинною в метр. Последняя есть просто «длинный» предмет, первый есть абстрактное и количественно определенное понятие длины и как таковое - средство соизмерения длин. Поясняю. Пока я просто испытываю или ощущаю потребность – то это мое ощущение – чисто физиологическое состояние, в котором нет никакой «ценности» и вообще ничего «экономического». Однако, как только я начинаю сопоставлять, сравнивать силу или величину этой потребности с другими потребностями или с этой же потребностью, но в другой момент времени, то вот в этом случае возникает прежде всего само это понятие ВЕЛИЧИНЫ потребности и тем самым данная потребность (или «полезность» по вашему) начинает существовать уже как ценность. ОЦЕНИТЬ значит СРАВНИТЬ. Первым результатом этого сравнения становится для субъекта уяснение того простого факта, что данный предмет для него более (или менее) полезен (=ценен) чем другой. Таким образом, получаем закон Госсена в простейшем варианте (для случая с двумя благами). Что же дальше? Ничего иль очень мало. Мы выстраиваем полезности (ценности) одинаковых (как у Госсена) или различных (как у Менгера) благ в некий ряд в соответствии с убыванием или возрастанием их ценности и тем самым упорядочиваем их по принципу бОльшей или мЕньшей ценности. Должно быть ясно само собой, что последнее благо (как и первое, как и 10-ое – какого угодно) ничем не лучше и не хуже любого другого и потому его ценность ни в каком смысле не может определять ценности любого другого блага, ибо это означало бы приравнять бОльшее к мЕньшему. – С чего бы это ради? Если первый шаг в этом процессе состоит ИМЕННО В ТОМ, чтоб отличить бОльшее от мЕньшего, то коль скоро этот шаг сделан, нет таких причин, которые бы вынудили здравомыслящего человека «спутать все карты» и ПРИРАВНЯТЬ бОльшее к мЕньшему.

Между тем Бем-Баверк требует именно этого. Ценность блага определяется полезностью последнего (предельного) блага. То есть, если вспомнить пример с кусками хлеба, собакой и хозяином, ценность того куска, который съедает хозяин = ценности того куска, который он скармливает собаке. Хорошо, допустим. Но тогда, если хозяин утрачивает один кусок, то ему должно быть безразлично съесть ли оставшийся кусок самому или скормить собаке – ведь ценности обоих кусков были равны!. Но ему это не безразлично: он съедает оставшийся кусок сам, т.к. собственные потребности ему дороже, «ценнее» «собачьих». Бем-Баверк, однако, выворачивается: все правильно, говорит он, раз второй кусок утрачен, то теперь первый кусок является предельным и таким образом, ценность и в этом случае определяется предельной полезностью блага, что и требовалось доказать. На это я уже просто развожу руками. В обоих случаях мы имеем 2 блага, в обоих случаях ценность первого больше ценности второго; в обоих случаях ценность как первого, так и второго блага определяется их «собственной» полезностью. Но тогда зачем было огород городить с предельной полезность и прочей «казуистикой»? Скажите просто: ценность блага определяется полезностью этого блага, и точка. Но даже и в этом определении слово «определяется» излишне. Мы же не говорим: 600 километров – или сколько их там - пути от Москвы до Петербурга определяются расстоянием между этими городами. Мы говорим: величина расстояния такая-то или просто: расстояние такое-то (по величине) и т.д. Аналогичным образом не «ценность определяется полезностью», но ценность есть величина полезности. Весь вопрос с самого начала состоял в том, чтоб дать определение ценности. И коль скоро это определение дано, вся книга Бем-Баверка превращается в «казуистический» балласт.

Вы уверяете, что ваша наука превзошла Бем-Баверка, но от указанного балласта она так и не избавилась. В предыдущем письме Вы его лишний раз воспроизводите – по существу тот же «собачий» пример, только в несколько более абстрактной форме и применительно к рынку. – Вот в этом я и усматриваю действие какого то странного гипноза. Как удалось Бем-Баверку охмурить вот уже несколько поколений экономистов? Непостижимо!... ДА НИКТО ТАК НЕ ВЕДЕТ СЕБЯ НА РЫНКЕ, как описываете Вы с Бем-Баверком и остальными маржиналистами! Никто, включая и ВАС.

Вы идете за хлебом и покупаете булку хлеба, хотя для того, чтоб пообедать или поужинать Вам достаточно пары кусков; Вы покупаете кг. сахара или пачку соли, несмотря на то, что для удовлетворения ближайших Ваших потребностей в этих продуктах достаточно нескольких грамм или одной щепотки, соответственно. Короче, некоторое количество товара Вы покупаете, несмотря на то, что предельная ценность его = 0 или даже отрицательная (т.е. покупаете, так сказать по «завышенной» цене) просто потому, что по истечении некоторого времени субъективная оценка этого продукта (предельная полезность) повысится и так. обр. Вы «вернете свое».

Да что говорить о людях. Даже некоторые животные, насытившись пищей, не бросают ее остатки, а стараются припрятать их «про запас» - почему они это делают? Да потому, что «знают», что потребность, удовлетворенная сейчас, вновь пробудиться через некоторое время, т.е. в своей «оценке благ» они «руководствуются» не предельной полезностью, а некоторой «средней» полезностью. Предельной же полезностью «руководствуются» только самые низшие животные, живущие только инстинктом, и у которых нет в голове никакого понятия ни о какой полезности – вот эти действительно теряют интерес к пище (перестают ее «ценить») как только наелись до сыта – вот истинные маржиналисты! В той же мере, в какой в поведении животных обнаруживаются признаки рационального поведения, они «пренебрегают» «казуистикой» Бем-Баверка и правильно делают, иначе многие из них передохли бы с голоду.

Короче говоря, если речь идет об единичной покупке единицы товара, то здесь физически нет никакого «предельного блага» и предельной полезности, здесь человек просто сравнивает свою субъективную оценку товара с его ценой и, в зависимости от результата, либо покупает товар либо отказывается от покупки. Если же речь идет о непрерывном процессе потребления, то уровень соответствующей потребности в этом случае колеблется с вокруг некоторого среднего уровня и именно этот средний уровень полезности соответствует цене. И никакого предельного блага нет и в этом случае или, если угодно, все блага становятся предельными, но именно поэтому термин предельный становится опять таки излишним.

Но суть не в том, какова модель поведения покупателя; в конце концов, его поведение может быть сколь угодно сложным и разнообразным. Суть в том, что сама эта идея, что предельная полезность что-то определяет АБСУРДНА. Вы мне все говорили, что книга Бем-Баверка «в наше время» не может считаться научной, я же Вам доказываю, что она не была научной даже и в то время, когда он ее писал. Никому в голову не может прийти, что самый низкий человек на земле определяет рост всех других людей, или что самая легкая гиря на чаше весов определяет вес всех остальных, между тем Бем-Баверку пришла в голову именно такого сорта идея. А Вы, и ваша наука до сих пор с этой идеей носитесь. Поздравляю.

Будьте здоровы.
Усов

Ответ: Здравствуйте, г-н Иванов!

Хорошо, буду предельно краток.

1. Прежде всего, Ваше «уточнение формулировки» НЕВЕРНО. Это, может быть, в каких ни будь ваших учебниках речь идет о НАБОРЕ благ, но у классиков, т.е. и в законе Госсена, и в таблице Менгера, и в примерах Бем-Баверка говорится о полезности конкретных единиц блага и об убывании этой полезности по мере удовлетворения потребности. Это, впрочем, не принципиально, можно судить и с Вашей «колокольни», но я предпочитаю «колокольню» «классическую», хотя бы, потому что так меньше путаницы.

2. Затем Вы пишете:

"Предельная полезность и, следовательно, ценность последнего из них равна
0. " (Усов).

Стоп! Здесь зарыта собака. До сих пор мы говорили о ПОЛЕЗНОСТИ. Откуда
взялась ценность? Какой СМЫСЛ Вы вкладываете в слово "ценность"?

Никакой собаки здесь не зарыто. Что я понимаю под ценностью, отвечу чуть ниже, Вы же должны были задать этот вопрос опять таки не мне, а своим «классикам». Нет у них, по крайней мере, у Бем-Баверка вразумительного определения ценности. Из контекста же следует, что ценность у них либо «как то связана» с полезностью, либо определяется полезностью, либо И ЕСТЬ полезность. Меня устраивают все три подхода. Если угодно уточню: величина ценности прямо пропорциональна величине полезности. Это, насколько могу судить, согласуется как с рассуждениями Бем-Баверка, так и с моими собственными.

3. А вот то, что, как я понимаю, Вы имели в виду под вышеупомянутой «собакой»:

Ценность не равна полезности, поэтому ценность набора благ не равна
суммарной полезности, которая задана в условии задачи (U(x)). Ценность -
это стоимость или просто ЦЕНА. Именно так это понимают маржиналисты!

Вот это меня несколько шокирует. Если ценность НИКАК не связана с полезностью, то это разом перечеркивает ВСЕ построения ВСЕХ основоположников маржинализма. Если же, все таки, как то связана, то я предполагаю простейшую связь – прямо пропорциональную. Но в таком случае и к ценности и к полезности одинаково приложимы все законы арифметики; и вообще в этом случае ценность и полезность я могу, с известными оговорками, рассматривать как синонимы. Если же ценность и полезность связаны более сложной математической зависимостью, то это усложнение – чисто математическое, экономически совершенно бессодержательное. Все подобные сложности – дело десятое. Для начала мы должны решить задачу в простейшем ее виде, т.е. предположить самую простейшую связь между полезностью и ценностью, т.е. предположить, что это ОДНО И ТО ЖЕ.

«Ценность – это просто ЦЕНА», - говорите Вы. НЕВЕРНО! НЕТ еще никакой цены. Речь идет о ценности (=полезности) как она существует ВНЕ рынка, ДО рынка, т.е. в случае индивидуального потребления блага. И НЕВАЖНО как «это» понимают «маржиналисты» важно как это понимает Бем-Баверк, - такого же понимания придерживаюсь и я. Бем-Баверк, как и Маркс, пытается ДЕДУЦИРОВАТЬ понятие ценности. Первое, что он делает на этом пути, это выясняет так сказать «физический смысл» этого понятия связывая его с потреблением, с полезностью (а не с трудом, как Маркс). Затем воспроизводится закон Госсена, затем выясняется чему равна ценность блага, если даны индивидуальные ценности благ (здесь начинаются его нелепости, которые я уже устал пережевывать). И только ПОСЛЕ этого он приступает к вопросу о том, как из субъективной ценности или субъективных оценок продавцов и покупателей складывается одна для всех объективная ценность или цена товара. Только на ЭТОМ этапе возникает цена.

С последующими Вашими рассуждениями я, естественно, так же не согласен, однако обрываю на полуслове. Согласны Вы с тем, что я только что сказал или нет? Вероятно, нет, но тогда дальше двигаться бесполезно. Прежде необходимо разобраться хотя бы на этом уровне. Итак, если не согласны со мной, слушаю Ваши возражения.

С уважением,
Усов

Ответ: Здравствуйте, г-н Иванов!

Вы мне напомнили один случай, со мной произошедший. Когда я закончил свои статьи против Маркса, я первым делом отнес их одному преподавателю политэкономии одного из наших местных вузов с целью узнать, так сказать, квалифицированное мнение о своей работе. Этот преподаватель продержал мои статьи несколько месяцев, а потом, когда все таки позвонил мне и я к нему пришел, то с первых же слов я понял, что он так их и не прочел, даром, что мусолил чуть ли не пол года. Ну не прочел и ладно, не велика беда; мог бы так и сказать: мол, времени не было и т.п., на том бы и расстались. Но его самого такая простота не устраивала, он ведь должен был высказать свое веское мнение. И вот он долго ходил вокруг да около и наконец изрек: вы знаете, ведь Маркс давно умер. Потом повторил это еще несколько раз, причем таким тоном будто рассчитывал поразить меня этим известием. Так вот и поговорили… То есть товарищ всю жизнь цитировал марксов Капитал (это было еще при социализме), пичкал студентов этими же цитатами, а когда ему принесли работу, в которой доказывалась ошибочность этих самых цитат, он не нашел ничего лучше, как «вспомнить», что Маркс давно умер.

Вот и Вы, похоже, туда же… Я ведь действую предельно просто и прямо. Мне говорят: вот классик экономической мысли. Я беру одно из главных произведений этого классика, штудирую его от корки до корки, разбираю массу цитат вплоть до отдельных фраз, словом, даю самую обстоятельную критику. Вы ВСЕ это ИГНОРИРУЕТЕ. То есть игнорируете как рассуждения Бем-Баверка, так и мою критику. Но это не мешает Вам в каждом письме делать мне выговор: того я не знаю, этого не ведаю и т.д. и т.п. Да чего я не знаю в конце то концов?! Укажите мне хоть одно место в книге Бем-Баверка, которое я бы переврал или не так понял! Укажите мне страницы его книги или идеи, которые составляют какой-то «вклад в науку» и объясните в чем состоит этот вклад. Вместо этого Вы требуете от меня «конкретных аргументов» (как будто в статье их недостаточно), затем требуете опровергать маржинализм («как я собирался» говорите Вы, хотя я не собирался этого делать). Наконец Вы заявляете (как тот преподаватель), что Бем-Баверк давно умер, критиковать его не надо, что то, что там у него написано, не имеет особого значения, что его книга не является научным трудом «в современном понимании» и т.д. и т.п. – Я впрочем, согласен и на это все, лишь бы прекратить это препирательство; в конце концов, меня давно перестали интересовать пигмейские проблемки, в которых он путается, и если Вы сами отрекаетесь от своего «классика» (а Вы от него отрекаетесь, несмотря на все экивоки), то мне тем более остается лишь махнуть рукой. И я готов уж это сделать…

Но тут вдруг Вы извлекаете на свет божий ту самую софистику, ту самую путаницу, которой набита книга Бем-Баверка, которая по Вашему же не актуальна, давно превзойдена и преодолена наукой – извлекаете все это и начинаете снова да ладом. Что ж, коли так, давайте снова да ладом!

На этот раз должен отметить Вашу объективность. Вы цитируете мою статью, все говорите правильно, так что спорить на этот раз уже точно не о чем. Вот только в заключение Вы, почему то перекладываете с больной головы на здоровую. Вопросы, которые Вы в конце задаете: «что еще вы хотите? определитесь какую задачу вы решаете?» Вы должны задать не мне, а Бем-Баверку, во первых, а во вторых, самому себе. А именно: где в разобранном Вами примере предельная полезность? Для чего нужна, что определяет? Почему Вы о ней ничего не сказали? Ради чего вообще нужно было разбирать эту задачку для младших школьников?

Если же эти вопросы предъявить Бем-Баверку то тут-то и обнаружится все его глубокомыслие. Ценность каждого блага, говорит он, определяется предельной полезностью. Но в таком случае, говорю я, ценность ЛЮБОГО из благ = предельной полезности. Но это означает, что 11 или 10 и т.д. (ценность любого блага кроме последнего) мы должны приравнять к 0 или единице (ценности последнего блага). Вот это уже нелепость. Но, дойдя вроде бы до этой именно нелепости и даже провозгласив ее, Бем-Баверк немедленно от нее отрекается. Предельная полезность определяет ценность каждого блага, но из этого НЕ следует, говорит он, что 10 или 11 = 0, и что ценность запаса = произведению предельной полезности на количество благ. То есть предельная полезность что то там определяет, но из этого не следует, что она что то определяет. В таком случае, зачем особо выделять предельное благо, зачем вообще придуман термин «предельная полезность»? – даже на эти вопросы теория предельной полезности не дает ответа. Вот Вам и весь Бем-Баверк. – Я ведь писал свою статью не ради того, чтоб блеснуть своим знанием арифметики; я именно пытался показать абсурдность мышления Бем-Баверка. Во всей статье, если угодно нет или очень мало «экономики», есть лишь, так сказать, анатомия мыслительной способности одного из экономистов. Как мыслят люди? – вот что меня интересовало тогда, да и сейчас – более, чем любая экономическая проблема. Из всей экономической литературы – а перечитал я едва ли не всех классиков – разобранная мною книга Бем-Баверка – самое слабоумное произведение. Мне говорят «классик, классик», а я взял и выяснил и попытался показать, что король то голый – вот ради чего написана та статья. Нет под вашей наукой никакого фундамента, ничего подлинно основательного, только несколько банальностей вроде закона Госсена да путаницы, вроде изложенной только что – вот другой вывод той же статьи.

Поэтому Вы вполне правы, когда отметаете мои вопросы вроде что такое стоимость, собственность и т.п. В ответ на эти вопросы у Вас нет в запасе ничего кроме «классических» путаницы и софизмов. И ничего то Вам не остается, кроме как попытаться отделаться от этого «старого хлама» и соответствующих «проклятых» вопросов. Вашей науке, в общем, это и удалось, в этом одна из ее «заслуг». А я вот вновь пытаюсь их поднять, - конечно, это возмутительно. Однако то, что я их поднимаю – это не моя блажь или глупость, а оттого, что вы их игнорируете, они не перестают существовать.

Ваша наука говорит: допустим существуют такие-то ресурсы и собственники этих ресурсов… Но тут я говорю «стоп!» и спрашиваю: а почему, собственно я все это должен предполагать? Частная собственность не вытекает с материальной необходимостью из процессов производства и не является чем-то очевидным вроде математических аксиом. БОльшая часть человечества на протяжении бОльшей части истории существовала и развивалась в нерыночных условиях. Можно даже оставить в стороне «человечество». В России честная собственность ВСЕГДА имела либо второстепенное значение, либо вообще никакого. Единственный период, на протяжении которого Россия стала как бы капиталистической, начинается с реформ Александра 2, а заканчивается… катастрофой 17 года. Второй подобный период – наше время. Интересно, а чем все закончиться на этот раз? - Это вопрос или не вопрос? Это важно или не очень? Может на него ответить ваша наука? НЕТ! Значит, к черту эту вашу науку…

Далее, Вы рисуете свои графики и показываете, что собственнику капитала должна принадлежать такая-то часть произведенной стоимости, рабочему такая-то и т.д. Затем Вы говорите, что все это – объективная необходимость, «железные» законы рынка, следовательно, все это не может быть ни справедливым, ни несправедливым и т.п. Но тут является марксист, во всем соглашается с Вами, но делает свой вывод: раз все так, то рынок должен быть уничтожен. И Вам опять нечего ответить! Для чего же нужна Ваша наука, раз она не может ответить на самые коренные общественные проблемы?

Вы говорите, что для Вас практика превыше всего. Для меня практика - не фетиш и даже не критерий истины, но и я к ней не равнодушен. Однако, как видите, я подхожу к ней с иными мерками, иными масштабами, с иной точки зрения – с которой потребительский выбор – совершеннейшие пустяки, а вот стоимость, собственность и т.п. – совсем не пустяки. Что значит «прибавочная стоимость – это то, что вы под ней понимаете?». А как ее понимать ПРАВИЛЬНО? – Вот вопрос… И Вам опять на него нечего ответить!

На этом фоне несколько комично звучит Ваша фраза насчет того, нет ли у меня к Вам вопросов. Нет, у меня к Вам НЕТ вопросов. Что касается «собак и бриллиантов» то я так прикидываю, что у Вас уже нет шансов не признать мою правоту. Если Вы сами вычисляете ценность набора как сумму индивидуальных ценностей, если, хотя и «через не хочу», Вы признали право на существование средней ценности, если в Ваших собственных рассуждениях нет никакой предельной полезности и она ни для чего не нужна, то это и означает, что я прав. Оно кончено, не бог весть какая победа, но ведь я и не собирался открывать Америку, я всего лишь шаг за шагом отслеживал рассуждения Бем-Баверка. С другой стороны, не много, конечно, ума надо чтоб найти правильную дорогу среди трех сосен, но зато сколько «талантов» нужно, чтоб заблудиться в трех соснах! Так что насколько ничтожна моя победа, настолько же велико поражение Бем-Баверка.

Вы спросите: ради чего я Вам вообще предложил поспорить? Из своего рода корысти. Я уж из опыта знаю, что никакой спор не проходит для меня даром – всегда извлекаю для себя нечто полезное. Так случилось и на этот раз: в связи с нашим спором мне пришли в голову две хороших идеи, так что если бы я сейчас я писал свою статью, она стала бы длиннее на пару параграфов и в смысле содержательности бы выиграла. Что Вы извлекли из нашего общения мне, признаться, не очень интересно: я в данном случае поступаю в соответствии с принципами вашей науки – как «экономический человек», т.е. забочусь лишь о своей выгоде.

Что же касается другого и уже куда более важного вопроса насчет ограниченности экономикс, то здесь Вы меня уже решительно не понимаете. Речь идет собственно не об ограниченности экономикс, а об ограниченности естествознания вообще. Существует принципиальная разница между естествознанием и ФИЛОСОФИЕЙ. Речь идет не об аксиомах, методах, принципах и т.п., но о разных сферах или способах БЫТИЯ мышления. Но… Вы меня не понимаете. Оно, впрочем, и не мудрено, ведь в СССР не было философии (как и секса), нет и сейчас (в отличие от секса). Я мог бы Вам посоветовать почитать кого-нибудь из НАСТОЯЩИХ философов, Гегеля, например, но не стану – все равно читать не будете. Да и правильно: во многом знании много скорби. К тому же ведь и Гегель давно умер. Так что не нужен вам никакой Гегель, как и мне - ваши учебники. Оставайтесь в своей сфере бытия…

Кстати, насчет учебников. Я, конечно, не штудирую экономикс по ночам, но это и не нужно. В конце концов, экономикс – такая же рутинная наука, как теоретическая механика, или сопромат, или электротехника, или гидравлика и др. технические науки. Во всех этих науках в отношении фундаментальном нет ничего сверх нескольких законов физики, излагаемых еще в школьных учебниках. Поэтому инженер, даже самый первоклассный, знает и умеет, конечно, больше школьника, но в отношении фундаментальных законов он осведомлен не более школьника – они оба не знают ни что такое электричество, ни что такое сила или масса и т.п. Подобным образом и в основании экономикс лежит простая идея равновесия спроса и предложения – достаточно это хорошо усвоить, чтоб понять, что может эта наука, а чего она не может. Однако от технических наук экономикс невыгодно отличается тем, что если «технарям» не приходит в голову отрицать существование фундаментальных проблем, то экономикс либо отрицает наличие таковых, либо подсовывает фальшивое их решение. Иными словами, в некоторых пунктах экономикс вырождается в апологетику капитализма, причем весьма беспардонную. Вот это обстоятельство порождает во мне «субъективное» неприятие этой науки, невозможное в отношении технических дисциплин.

Однако довольно. Ответа я не жду. Впрочем, и от продолжения разговора не уклоняюсь (вдруг опять удастся извлечь какую ни будь корысть!). Так что если есть что сказать – пишите. Ну а на нет и суда нет.
Будьте здоровы.
Усов

Ответ: Здравствуйте, г-н Иванов!

Знаете, какое самое яркое место в этом Вашем письме? То, где Вы мне рекомендуете к прочтению какие-то учебники. Нет, меня не покоробило что я, по Вашему, нуждаюсь в подобных рекомендациях. Меня поразило, что ответы на вопросы, которые мы с Вами пытались обсуждать, можно, по Вашему мнению, найти в УЧЕБНИКАХ! - Это подобно тому, как два человека под конец долгого спора делают открытие, что один, оказывается, толковал про Фому, в то время как другой – про Ерему. Впрочем, хорошо, что хотя бы это удалось выяснить.

С другой стороны, то, что мы с Вами – по разные стороны баррикады мне стало ясно еще во время первого нашего спора, - еще тогда я, как помниться, говорил Вам, что для Вас просто не существуют проблемы, которые я (а так же классики политэкономии) пытаюсь решать. Вот и на этот раз вышел тот же профиль, только сбоку. Грубо говоря, Вы все время думаете как бы усовершенствовать гильотину, я же размышляю следует или нет отменять смертную казнь – несмотря на то, что наши с Вами мысли вращаются вокруг одного предмета, думаем мы о разных вещах, - о разных и, соответственно, по РАЗНОМУ. Кстати, Ваша перефразировка задачи на математический язык показывает и это то же… Вы читали работы Ньютона или Лейбница? Если не читали, то можете поверить мне на слово, что в них (т.е. в работах двух великих математиков!) совсем или почти совсем нет «математики». Почему, как Вы думаете? Потому что есть сферы мышления, в которых математика бесполезна; потому что математика начинает с того, что формально выражает несколько понятий, к которым приходят совсем не математическим путем. Если эти понятия найдены, сформулированы на качественном уровне, то они могут быть выражены математически и дальше математика вступает в свои права и может продемонстрировать свои возможности. Но если этот этап еще не пройден, если весь вопрос как раз В САМИХ этих понятиях, то здесь математика излишня, с ее помощью можно разве что что-то проиллюстрировать, но НИЧЕГО решить нельзя. Вопрос о стоимости как раз принадлежит к числу таковых. – Впрочем, я чувствую, что Вам это все не интересно, Вы, судя по всему, не видите никакой баррикады и не ощущаете себя на одной из ее сторон. Как раз по этому самому и мне с вами спорить не о чем. Просто примите к сведению, что есть на этом свете кое-что, что ВАШЕЙ науке и не снилось – с меня и этого будет довольно.

Теперь по содержательной части. По частностям Вы спорите из рук вон. Вы просто увиливаете от моих простых и ясных вопросов, а теорию используете лишь как повод и прикрытие для подобных «маневров». Но это – в частностях, в общем же Вы правы: ПРЕДМЕТ спора действительно отсутствует. Однако этим Вы лишь по своему и задним числом пришли к выводу, который я сформулировал с самого начала: содержание теории стоимости Бем-Баверка = 0. Если для Вас не «актуально» или неубедительно, что ценность куска хлеба, съедаемого хозяином та же, что и ценность того куска, который съедает его собака, то спорить нам не о чем. Если Вам вообще кажется все это слишком примитивным и опять таки не «актуальным», то заметьте: не я придумал и навязал науке все эти примеры с хозяином и собакой, водой и бриллиантами, осажденным городом, с пальто и шляпой и со всей прочей подобной дребеденью. НЕ Я, а классики маржинализма! – Вы хоть в этом то пункте отметьте мое преимущество перед Бем-Баверком.

Однако это только начало. Далее – вопрос о том, как складывается цена. Вот тут уж Вы не правы. Если иметь в виду ПРАВИЛЬНОЕ решение этой проблемы, то его на качественном уровне дал Адам Смит, формально-математический вид ему придал Маршалл и в этом именно виде оно и вошло в экономикс. Между Смитом и Маршаллом стоят Маркс и Бем-Баверк. Первый в угоду пролетариату пожелал выкинуть из закона спроса-предложения понятие потребительной стоимости (полезности, говоря по Вашему), второй же в пику Марксу решил выбросить из того же закона понятие объективных затрат (трудовых, прежде всего). Ну и оба получили по вороху нелепостей – у каждого они на свой лад, но друг друга они стоят. – На всем этом, однако, не останавливаюсь. Резюмирую лишь, что и в этой части теория Бем-Баверка (как и Маркса) = 0 и ровно ничего не дала пресловутой «современной» науке.

Далее возникают вопросы: что такое прибавочная стоимость, собственность, капитал? и, наконец, вопрос об отношении труда к капиталу. Вас, насколько помню, эти вопросы (т.е. об эксплуатации, справедливости и т.п.) не интересуют, но ВАШУ науку они вообще то интересуют. И вот оказывается, что у ВАШЕЙ науки в ответ на этот вопрос нет в запасе ничего, кроме старых фокусов с приравниванием последних (предельных) величин -предыдущим. Достаточно всех рабочих приравнять к предельному, а этому предельному рабочему «всучить» предельный продукт и эксплуатации как оказывается, нет и даже как бы в принципе быть не может… А ведь речь здесь идет уже не о кусочках хлеба и даже не о бриллиантах. Указанный вопрос – плоть и кровь политэкономии. Если последняя существует, то уж конечно не для того, чтоб кого-то научить грамотно торговать, управлять фирмой или собирать налоги – всему этому люди научились за несколько тысячелетий до Адама Смита. Политэкономия существует прежде всего, чтоб дать ответ на вопрос о труде и капитале. Пресловутая экономикс есть только побочный продукт в процессе решения этого вопроса и отвечает лишь на «побочные», т.е. второстепенные вопросы. От всего ГЛАВНОГО она отмахивается. Она начинает с того, что отделывается от вопроса о стоимости, совсем не замечает проблемы дедукции основных экономических категорий (прибавочной стоимости, капитала, собственности) и, наконец, в ответ на вопрос от труде и капитале она лишь тупо воспроизводит бем-баверкские причуды с предельными единицами (труда или капитала). – Банкротство и в начале, и в конце, и в середине. Однако этот всеобъемлющий 0 - скорее повод для надежды, чем для разочарования. Там где обнаруживаются границы чего либо, открываются новые горизонты. Банкротство экономикс указывает на возможность и необходимость иной, «потусторонней» науки, которая смотрела бы на вещи изнутри, а не снаружи, говорила бы о сути вещей, а не о «предельных» пустяках, которая бы увязывала экономические понятия и отношения с коренными вопросами общественного бытия, а не сводила бы эти последние к «бухгалтерским» представлениям. Именно на подобной точке зрения стояли, и подобные требования предъявляли науке и Смит, и Маркс, и… Бем-Баверк, между прочим. ПОЭТОМУ о них стоит говорить и разбирать «нулевые» теории последних двух, несмотря на их «неактуальность». Экономикс просто похерила это классическое направление экономической мысли. Отсюда ясно, что для того, чтобы возродить это направление, необходимо похерить (т.е. выйти за пределы) экономикс. Поэтому: долой математику и экономикс, да здравствует философия и политэкономия! Вы, разумеется, думаете наоборот – что ж, «и хорошо, и слава богу», как сказал поэт. Обо всем том, что я Вам только что «рассказал» спорить уж точно не стоит, ибо все это явно не «вмещается» ни в какой спор. Здесь судит только время.
Будьте здоровы.
Усов

Ответ: Здравствуйте, г-н Иванов!
Ваше сообщение прочел одновременно и с радостью, и с сожалением! Я думал: вот я все так складно изложил в 2 абзацах, не понять невозможно; а вдруг он (Вы то есть) со мной согласится, это же будет довольно глупо: если все так просто, то ради чего же я статью свою писал-старался? Что же мне теперь ее выбросить из интернета, раз вопрос, как оказалось, выеденного яйца не стоит? Но Вы не согласились, стало быть, старался я не зря, вопрос существует, и статью свою оставлю - пусть и дальше красуется. – Вот это обстоятельство несколько меня порадовало. Ну а насчет сожаления – ясно само собой: Вы вместе с Маршаллом, Туган-Барановским, Кейнсом и проч. великими мира сего подпали под маржиналистский гипноз и моя статья, как вижу, его не рассеяла, увы. При этом Вы – в хорошей компании, я же пребываю в одиночестве… пока.

Теперь к делу. Пожалуй, спор насчет полезности – потребности можно оставить в стороне – бог с ним… Хотя, если говорят о полезности, а имеют в виду потребность, то почему бы и не говорить о потребности, а не о полезности? Но, еще раз – бог с ним… Хотя…

Беру учебник по экономикс Макконнелла и Брю, том 2, стр. 38. Читаю: «Парадокс с водой и бриллиантами» - ага, знакомая песня. Очевидно, что вода – один из самых полезных продуктов на свете, вещают авторы, и, тем не менее, стоит очень дешево. А вот бриллианты «практически бесполезны», но стоят очень дорого. «Наша теория», продолжают авторы, объясняет этот парадокс. И каково же объяснение? Пожалуйста!

Вода имеется в изобилии, поэтому ее предельная полезность низка. А вот бриллианты очень редки, поэтому их предельная полезность очень высокая. – И это пишут вроде бы ученые люди!

Во-первых, каким это образом мы можем количественно сопоставить качественно несопоставимые вещи – т.е. запасы воды и запасы бриллиантов? Это что-то вроде «в огороде бузина, а в Киеве дядька». Во-вторых, если вода необходима, то какая разница много ее или мало? Полезность – это способность удовлетворять потребности, говорится в том же учебнике (стр.31). Но разве «способности» или свойства воды меняются в зависимости от ее количества? Разве она становится менее необходимой оттого, что ее много? С другой стороны, разве «бесполезные» бриллианты становятся более полезными оттого, что их мало? Каким образом предельная полезность «практически бесполезных» бриллиантов может оказаться «очень большой»?

Далее. Несмотря на то, что стоимость литра воды низка, продолжают авторы, если умножить эту стоимость на общее количество потребляемой воды, то стоимость этого «огромного» количества окажется «исключительно великой» (таким образом, воде отдается должное). Наоборот, если умножить большую стоимость одного бриллианта на общее незначительное их количество, то эта общая стоимость окажется низкой. – Ну, это уж и вовсе ни в какие ворота: в обоих случаях мы «маленькое» число умножаем на «большое» – откуда же уверенность, что в одном случае результат окажется «исключительно большим», а в другом, так сказать, «не очень»?

Наконец, еще одно соображение авторов. Общество, говорят они, с радостью отдало бы все своим бриллианты, за общее количество потребляемой им воды. – Положим, что так и что же это доказывает? Что необходимая для жизни вода столь же бесполезна как бриллианты? Или что «бесполезные» бриллианты столь же полезны, как и вода? Или что «бесполезные» бриллианты обмениваются на полезную воду? Но это, т.е. то, что вода полезна, а бриллианты «не очень» было ясно с самого начала, это было одним из условий задачи…

Мд-а-а. Не все ладно в вашем маржиналистском огороде, даром, что его вспахивали такие титаны (по Вашему мнению) мысли как Бем-Баверк.

А ведь как все просто. Не хлебом… т.е. не водой единой жив человек. Помимо потребностей физиологических существуют еще потребности эстетические и они могут быть настолько большими, что ради их удовлетворения люди, как показывает история, иной раз готовы горы ворочать. Бриллианты как раз удовлетворяют одну из таких потребностей. Кроме того, существует и более прагматическая потребность в них – как в средстве консервации и сохранения богатства (наряду с золотом и проч. драгоценностями) – и эта потребность так же очень высокая. Об их техническом применении я уж и не говорю. Поэтому совершенно неверно утверждать, что бриллианты «бесполезны» - очень даже «полезны»! Далее количество бриллиантов и количество воды мы действительно можем сопоставлять, но, конечно, не как таковые, а по отношению к удовлетворяемым ими потребностям. Запасы воды таковы, что потребность в ней удовлетворяется почти полностью, следовательно, минимальна, с бриллиантами же дело обстоит как раз наоборот, поэтому… ну и так далее.

Таким образом, достаточно навести элементарный порядок в терминах полезность – потребность и все затруднения улетучиваются сами собой. И не надо ничего умножать или делить, а главное, не надо никакой предельной полезности. Но довольно об этом.

Далее, не понимаю, почему я не могу довести предельную полезность до нуля? Если она падает до 2 (в Вашем примере), то почему не может упасть до 1 или 0? Кстати в том же учебнике на стр.31 авторы в своем примере доводят ее не только до нуля, но и до отрицательных величин – и это так же вполне правомерно. Если блага имеется в наличии более чем достаточно, то ценность одной его единицы может быть и отрицательной величиной. Впрочем, это неважно, не хотите доводить до 0 – не надо, сути это не меняет.

А суть в следующем. Положим, Вы купили 5 ед. блага по ценам, которые Вы приводите в примере. Положим, что Вы затем пожелали продать эти блага и при этом не ставите целью извлечение прибыли, а лишь желаете «вернуть свое». По какой же цене Вы станете продавать эти блага? Ясно по какой – по средней. Вы впрочем, готовы будете продать один из экземпляров по цене ниже средней (напр. за 2) , но лишь в том случае, если у Вас будет уверенность, что какой-то другой экземпляр Вам удастся продать по цене ВЫШЕ средней (соответственно, за 10). Одним словом, либо Вы станете продавать блага по их индивидуальным ценам, по каким и купили, либо по средней цене (промежуточные комбинации опускаю). И уж конечно Вас никто не поймет, если Вы ВСЕ блага станете продавать по предельной цене =2 (если только не намерены облагодетельствовать покупателей за свой счет). Таким образом, средняя цена в Ваших расчетах, так или иначе, будет фигурировать, а вот предельная – нет, по крайней мере, не больше, чем индивидуальная цена любой другой единицы блага. Таким образом, опять выходит, что «предельная полезность» ни для чего не нужна. Это просто лишний термин, который приписывает последней единицы блага некое специальное значение, между тем как ясно, что никакого специального значения ни в каком смысле эта сама последняя единица не имеет.

А если имеет, то в чем это значение? Бем-Баверк говорит (Вы цитируете): величина блага определяется предельной полезностью… и т.д. Эти слова имеют вообще имеют какой-то смысл или нет? Если имеют то только тот… что в них и заключен: величина ценности КАЖДОЙ единицы блага определяется предельной полезностью ПОСЛЕДНЕЙ его единицы, но тогда вы разобранном только что примере Вы обязаны продавать блага по цене =2 и мы получаем нелепость. Об этом и говорит Шеффле. Бем-Баверк с ним не соглашается. Но тогда у меня к нему и к Вам вопрос, а по какой же цене Вы станете продавать блага, или, что то же самое, какова суммарная ценность всего запаса данного блага? Бем-Баверк «отвечает»: она = предельной полезности этого запаса, т.е. он не отвечает на вопрос, а лишь тавтологически повторяет по отношению к целому то, что прежде говорил по отношению к части.

Не надо мне без конца повторять, что ценность предельного блага = предельной полезности этого блага. Если эти слова, опять таки, имеют какой-то смысл то только тот, что ценность определяется полезностью. Но это старая мысль, высказанная задолго до Бем-Баверка. Если же последний привносит сюда еще термин «предельный», т.е. выделяет последнее благо из общего запаса, приписывает ему ОПРЕДЕЛЯЮЩЕЕ значение, но тут же выясняется, что оно ничего не определяет, то, следовательно, термин этот не имеет смысла, он ИЗЛИШЕН. – В третий раз прихожу к этому выводу.

ВЕСЬ вопрос состоял в том, чтоб перейти от части – к целому, от ценности единицы, к ценности всего запаса благ. И вот как раз этого шага Бем-Баверк не делает; он застревает в частностях, и не отвечает на вопрос, а софистически его запутывает, бесконечно повторяя одно и то же.

Надо заметить, что другие экономисты, напр. Джевонс, если не ошибаюсь, понимают предельную полезность «математически» т.е. как дифференциал функции стоимости. – Против такого понимания мне уже нечего возразить, но потому лишь, что оно не привносит ничего нового, а лишь дает другое, математическое, название «индивидуальной» или «мгновенной» ценности единицы блага.

И последнее, действительным отцом-основателем перечисленных Вами наук является не Бем-Баверк, а Маршалл. Я выше погорячился, когда сказал, что он подпал под гипноз Бем-Баверка. Скорее наоборот, он от него легко отделался: своим примером с ножницами он «раз и навсегда» отстранился от маржиналистской схоластики и правильно сделал, иначе и он обрек бы себя на бесконечное пережевывание всей этой мякины насчет того какой по счету кусок хлеба хозяин съедает сам, а какой отдает своей собаке и т.п.

Хотел еще кое что отметить в Вашем письме, но и так уже вышло длинно. Закругляюсь.
С уважением,
Усов

Ответ: Здравствуйте, г-н Иванов!
Разделяю вашу нелюбовь к длинным текстам, однако есть вещи, которые не укладываются в короткие тезисы – так я подумал поначалу, прочитав ваше письмо. Однако, подумав еще, решил, что к теории предельной полезности это не относится – настолько, что в вашей просьбе изложить суть дела коротко и ясно содержится даже некоторый юмор, о чем вы сами очевидно не подозреваете. Сейчас все объясню.

1. В понятии предельной полезности должен быть отброшен прежде всего термин «полезность», ибо речь должна идти не о полезности, а о потребности. При определенных условиях водка может быть полезной, а хлеб - вреден, но в ЛЮБОМ случае человек ценит то, в чем испытывает потребность, а уж насколько полезно или вредно «на самом деле» то, что он ценит и за что готов платить деньги – это дело десятое. Вообще то вокруг этой связки полезность-потребность можно много мудрить, но уже в первом приближении ясно, что сделав упор на потребности, а не на полезности, мы разом освобождаемся от путаницы, которая со времен Смита мучила (и продолжает мучить, судя по некоторым учебникам по экономикс) экономистов. Например, вода необходима для человека и, тем не менее, как правило, ничего не стоит. А вот бриллианты совершенно бесполезны, тем не менее, стоят «бешеных денег» - отчего бы это? Мы не сможем ответить на этот вопрос, если будем считать, что полезность, а не потребность определяет стоимость вещи. Если же будем рассуждать наоборот, то парадоксы такого рода испарятся сами собой. Да и маржиналисты, когда говорят о полезности, на самом имеют в виду именно потребность, а не полезность и то, что даже на этом уровне они не смогли навести порядок в собственной терминологии, о многом говорит.

2. Еще большее сомнение внушает термин ПРЕДЕЛЬНЫЙ. Как рассуждает Бем-Баверк? Имеется несколько одинаковых предметов потребления. По мере их последовательного потребления, потребность в них удовлетворяется, следовательно, в каждом последующем человек испытывает меньшую потребность, чем в предыдущем. Следовательно, стоимость первого потребленного предмета максимальна, последнего – минимальна. Но все предметы одинаковы, значит должны и стоить одинаково, - какова же эта стоимость? И вот здесь маржиналисты делают… это даже и не вывод, а какая-то странная выходка – они утверждают, что стоимость КАЖДОГО предмета будет равна стоимости последнего (предельного) предмета. Все их рассуждения на этот счет – чистейшие софизмы, - никто не рассуждает так, как они. Подробности в моей статье, но по большому счету они излишни. Само намерение о чем то ПОРАССУЖДАТЬ в данном случае настораживает, ибо никакого вопроса здесь нет и рассуждать не о чем. Есть мгновенные значения какой-то функции (стоимости в данном случае), есть ее среднее значение. В простейшем случае это среднее арифметическое, в более общем – средне взвешенное. В одних случаях товары продаются по их индивидуальной цене, в большинстве случаев по некоторой средней цене и совершенно нет никакой надобности путать эти цены, выдавать одно за другое. Между тем этой путаницей и набита книга Бем-Баверка, и она-то составляет СУТЬ его теории.

Таким образом, термин предельной полезности приходится отбросить, и мы возвращаемся к старому термину потребительной стоимости. Но вместе с термином приходится отбросить и все специфическое содержание теории предельной полезности. Поэтому не то что бы было трудно изложить эту теорию кратко, трудно вообще сказать хотя бы что ни будь, ибо при ближайшем рассмотрении оказывается, что положительное содержание этой теории равно нулю. Вот, собственно, и все.
С уважением,
Усов

Ответ: Здравствуйте, г-н Иванов!
На этот раз поспорить, похоже, не удастся потому как Вы все поняли правильно (непривычно мне это говорить оппоненту!). Пожалуй только несколько второстепенных замечаний. Когда Маркс писал, а тем более заканчивал свой Капитал (1 том) уже во всю шел процесс ограничения и регулирования предложения труда (законодательство, профсоюзная деятельность и проч.) Причем в том же 1 томе Маркс зафиксировал первые и бесспорные положительные плоды этой деятельности (там же дал и историю трудового законодательства). Каким образом он при всем при этом не расстался со своей догмой, мне неведомо. Впрочем, все успехи рабочего движения не опровергают догмы об эксплуатации: ведь сколь бы мало ни получал капиталист в качестве прибыли, - все равно его прибыль – это кража, а он сам, стало быть, вор. То есть проблема эксплуатации с принципиальной стороны продолжает существовать. Решить эту проблему можно лишь пересмотрев роли труда и капитала в экономическом процессе, однако эту сторону дела Вы, насколько я помню, понимать отказываетесь – как угодно.

Еще замечание – насчет предельного продукта и т.п. Теорию предельной полезности я считаю мало что ошибочной, это просто позор для политэкономии – то, что на ее ниве могла произрасти и получить статус ТЕОРИИ подобная галиматья. Впрочем, галиматья эта довольно заковыристая. Я написал статью об этом, мысленно постоянно возвращаюсь к этим вопросам, а поговорить не с кем – никто темой не владеет. А Вы как на этот счет? Слабо затупиться за Бем Баверка? Если готовы, то вот, пожалуй, об этом я бы поспорил.
Усов