usoff@narod.ru
1
Как сказано выше, я предполагал
было заняться разбором статей А.Илларионова, однако, обнаружив на сайте http://www.libertarium.ru целый кладезь либеральной мысли, решил
изменить, так сказать, тактику борьбы. Статьи так же упомянутого выше Львина на
указанном сайте прямыми и простыми путями ведут читателя к тем же выводам, к
каким исподволь, по ученому подводит Илларионов. То, что у Илларионова
приходится вычитывать между строк, у Львина сказано так, что как говориться, не
вырубишь топором. То, что Илларионов как будто не решается сформулировать,
Львин режет открытым текстом. Словом, вся «подноготная», вся «правда»
либерализма выражена у Львина с предельной краткостью и исчерпывающей ясностью
и даже с некоторой изумляющей меня наивностью. Так что целесообразнее заняться,
прежде всего, статьями Львина, а к Илларионову вернемся позже.
Речь идет собственно об
одной статье Программа
реформ. Второй заход. И, прежде всего – вопрос о каренси боард, хотя
реформы, предлагаемые Львиным столь глобальны и революционны, что вопросы о ЦБ
и принципах денежной политики выглядят на этом фоне сущей мелочью. Тем не
менее, начнем именно с него, поскольку в предыдущем параграфе мы именно на нем
остановились.
Теоретически доказано, что механизм центрального банка, выпускающего бумажные деньги, подкрепленные только частичными резервами, служит исключительно целям инфляции. Увеличение реального объема денег может происходить только в результате трудовых усилий. Когда денежная масса возрастает в силу одних только бухгалтерских операций на счетах центрального банка, то не происходит никакого приращения национального богатства.
Вот зачем понадобилось ТАКОЕ
писать? «Теоретически доказано» - кем доказано? Как фамилии
авторов и названия соответствующих работ? То, что утверждает Львов НИКЕМ не
доказано, потому что НИКТО в здравом уме и не возьмется ЭТО доказывать. Рубль –
это не квитанция на товар, и не театральный
билет, количество коих находится в точном соответствии с количеством мест в
театральном зале. Утверждать, что количество денег должно находиться в точном
соответствии со стоимостью товарной массы, противостоящей на рынке этим деньгам
– а именно это ФАКТИЧЕСКИ утверждает Львин – то же самое, что утверждать, что
количество денег в карманах покупателей на рынке точно соответствует сумме цен
на прилавках продавцов. Впрочем, если исходить из того, что на рынок являются в
основном покупатели, а не праздношатающиеся ротозеи, если каждый покупатель
примерно знает что, сколько и почем он намерен купить, и запасается
соответствующей суммой денег, если с другой стороны, продавцы подстраиваются
под покупательский спрос, то указанное соответствие действительно имеет место.
Но уж конечно оно не точное и вообще КОЛИЧЕСТВЕННО – ПРИНЦИПИАЛЬНО
НЕОПРЕДЕЛЕННОЕ.
СТОИМОСТЬ, коей располагает общество, представлена или
существует в двух материально, вещественно различных формах: с одной стороны,
это сумма всех благ, которыми общество располагает, с другой – количеством
денег, на которые эти блага могут быть куплены. Но именно в силу того, что эти
формы материально вещественно РАЗЛИЧНЫ, между ними не может быть ни жестко
определенного соответствия, ни простой причинно следственной связи. В
материальном мире вообще нет причины и следствия, есть взаимодействие, в
котором любая причина является также и следствием и наоборот. Это означает,
применительно к нашему случаю, что стоимости денег и товаров могут изменяться
не синхронно, в различных направлениях, в общем, как угодно. Но с другой
стороны, они непрерывно ВЗАИМОДЕЙСТВУЮТ между собой и если указанные изменения
или колебания оказываются слишком большой амплитуды, процесс их взаимодействия
нарушается, т.е. товарно-денежный рынок начинает распадаться.
Отсюда ясно, что в области денежной политики нет, и не может
быть каких-то «железных» принципов и строгих количественных параметров (вроде
всякого рода констант в естествознании) и тот, кто пытается «сочинить» то и
другое выдает тем самым лишь свою грубую неосведомленность в указанной области.
Ну не считать же, в самом деле, принципом положение вроде «нельзя печатать
слишком много пустых денег». – Никто никогда и не утверждал, что можно. С
другой стороны, категорический запрет на эмиссию «пустых денег» не многим лучше,
ибо если «пустые деньги» непрерывно и
стихийно возникают в самой экономике по самым разным причинам, то
почему, собственно, государство не может эксплуатировать эту «особенность»
экономического механизма и не эмитировать деньги для каких то «своих», например,
бюджетных целей – в определенных пределах, конечно. Или если возникает острая и
экстренная потребность в деньгах, то почему при этих обстоятельствах
государство не может прибегнуть к эмиссии, которая в этом случае становится
всего лишь механизмом дополнительного налогообложения? Но опять таки – в
известных пределах. Каковы эти пределы – можно нащупать только практически –
никакая эконометрика тут не поможет (если только она вообще способна
«помогать»). По этой причине в указанной области имеются необозримые
возможности как для эффективной политики, так и для грубых злоупотреблений. То,
что у нас пошли по последнему пути – вопрос опять же практики, ПОЛИТИКИ, а не
теории.
Впрочем, хотя Львин что-то и говорит с важностью, на
марксистский манер, о «трудовых усилиях», «настоящем заработанном богатстве» и
т.п. не об этом самом «богатстве», т.е. не о товарном обеспечении рубля у него
голова болит, и даже не о золотом обеспечении, от которого он под благовидным
предлогом отрекается. Он полагает, что рубль должен быть обеспечен на 100% не
товаром, не золотом, а «резервами», т.е. долларом. К чему он тут приплел
«трудовые усилия» - не понимаю… Хотя нет, кажется понимаю. Он, видите ли, хотел
внушить читателю мысль, что рубль должен быть таким полновесным, твердым,
обеспеченным, а обеспечить предлагает его всего-то на всего… долларом. Вот и
понадобилось напустить туману. Однако здесь то мы и подходим к идее каренси
боард. По мнению Львина, необходима:
немедленная полная
привязка объема и эмиссии рублей к объему ликвидных резервов Центрального
банка. Технически такое решение осуществляется в виде механизма "валютного
управления" (currency board).
При этом механизме
центральный банк раз и навсегда устанавливает обменный курс между рублем и
долларом (желательно на легком для расчетов уровне, например, 1 к 20).
Центральный банк поддерживает полное валютное резервирование выпущенных денег,
то есть обращающихся банкнот и остатков, которые коммерческие банки держат на
его счетах. Соответственно, центральный банк без ограничений меняет доллары на
рубли и обратно. В результате изменения денежной базы происходят исключительно
одновременно с соответствующими изменениями резервов. В свою очередь, резервы
хранятся в максимально ликвидной и надежной форме - то есть на счетах в Федеральных
резервных банках и в казначейских облигациях США.
Прежде чем обсудить эту идею
по существу, обратим внимание на логику, которой Львин ее обосновывает. Он
говорит:
Практически механизм "управляемой
эмиссии" в нашей стране уже давно исчерпал свои возможности породить даже
краткосрочное иллюзорное оживление…Возможности Центрального банка по
эффективному манипулированию рублевой денежной массой уже практически сведены к
нулю.
«Практически сведены к нулю»
- да они никогда не были ОТЛИЧНЫ от нуля! Какое «эффективное манипулирование»,
какая «управляемая эмиссия» в обстановке хаоса, бешеной спекуляции, и прочих
глобальных безобразий, в пучину которых страна погрузилась в 90-ых годах? Сам
же Львин говорит:
Инфляция может быть инструментом поддержания
текущего роста исключительно при соблюдении двух условий - она должна быть,
во-первых, очень умеренной и, во-вторых, не осознаваться публикой (прежде всего
наемными работниками и вкладчиками банков).
Правильно, но теперь он
должен сказать, когда это у нас (в период: конец 80-ых – 90-ые гг.) инфляция
была умеренной и не сознавалась публикой, и в какой момент это счастье
кончилось?..
Выше я сказал, что правительство в вопросе эмиссии вступило
на путь злоупотребления печатным станком. Следует добавить, что это было
«вынужденной мерой». Как не печатать деньги, когда надо бомбить Чечню, потом ее
восстанавливать, потом опять бомбить и т.д.; когда бастуют учителя, медики,
шахтеры и т.д., когда вся страна задыхается от неплатежей и т.д. и т.п. Когда,
наконец, единственное, что реально контролировало правительство, так это был
печатный станок, и, соответственно, единственное, что оно могло делать, так это посредством этого
станка затыкать непрерывно возникающие финансовые дыры. Здесь не место
обсуждать КАЧЕСТВО тогдашней правительственной политики, достаточно отметить,
что в тех условиях, которые сложились отчасти стихийно, отчасти правительство
само их создало (своим либерализмом), не
печатать деньги, причем в заведомо неприемлемых масштабах было НЕВОЗМОЖНО.
Единственной задачей правительства было: окончательно не сдаться и ненароком не
напечатать столько, что «вообще все бы разнесло к черту». – Здесь вообще не
было места для политики ни тонкой, ни грубой, ни хорошей, ни плохой, были
лихорадочные попытки затушить финансовый пожар – чем и как ни попадя, - какое
уж тут «эффективное манипулирование».
Итак, не было никакой «управляемой эмиссии». Мало того, УПРАВЛЕНИЯ как
такового не было. Львин же полагает, что возможности соответствующей политики
были ИСЧЕРПАНЫ. Соответственно, он предлагает принципиально УНИЧТОЖИТЬ эти
возможности – посредством каренси боард. Впрочем, никакого «соответственно»
здесь не получается: логика этого построения явно крива, даже если согласиться,
что названные возможности действительно к тому времени оказались
«исчерпанными». Сегодня «исчерпались» - завтра, при других обстоятельствах,
вновь возникнут – для чего их уничтожать то на законодательном уровне? В конце
концов, если считаете, что нельзя печатать
пустые деньги – так и не печатайте, пресловутый каренси то боард тут при чем?
Или предполагалось, что это будет чем-то вроде узды, которую следовало накинуть
на безграмотное и недееспособное правительство – вроде того, как сумасшедшего
привязывают к кровати, дабы он не навредил себе и другим? Но если правительство
было действительно таково, то надо было думать о том, как его сменить, а не
пытаться его «обуздать» и не покушаться на принципы денежного регулирования.
Если водитель пьян, то надо его вытолкать из кабины и посадить трезвого, а
не думать над тем как бы так
приспособить автомобиль и правила дорожного движения, чтоб и пьяный мог ездить безопасно для окружающих.
Надо просто взглянуть в
глаза реальности. Россия уже в очень значительной степени перешла на долларовый
стандарт. Не случайно все попытки "уйти" от доллара вызывают реакцию
отторжения у тех, кто напрямую зависит от реальных экономических процессов…
После своего последнего
изгнания из правительства Борис Федоров в интервью "Коммерсанту"
заявил, что борьба против доллара безнадежна, так как русский народ сделал свой
выбор - национальной валютой России является доллар.
Осталось, по мнению Львина,
только формально закрепить это положение дел, прейдя на каренси боард – и дело
в шляпе.
Между прочим, тот же
Федоров в 1994 г. писал:
Значительная часть состоятельных кругов
населения, в том числе оказывающих влияние на принятие решений в государстве,
по существу стала жить в параллельной долларовой экономике. При этом
необходимость подавления инфляции для них была не столь настоятельной, так как
она нередко давала возможность спекулятивно наживаться». (Б.Федоров. ВЭ №1 1994
66)
Вот в этих словах правды
значительно больше, нежели в разглагольствованиях о «выборе русского народа». Возникло
две России: долларовая и рублевая. Причем долларовое богатство первой
формировалось за счет рублевого обнищания второй. То есть доллар и рубль не
сосуществовали мирно: доллар «пожирал»
рубль завоевывал РУБЛЕВОЕ пространство. Никто не мог обрести в долларах без
того, чтоб кто-то не потерял в рублях. Общество было расколото, шла денежная
гражданская война. Долларизация только отчасти объясняется инфляцией, в
значительной степени имела место и обратная связь: инфляция была не только
причиной, но и СЛЕДСТВИЕМ долларизации.
На этом фоне толковать, что де все дело в том, что «русский народ»
видите ли, сделал какой то там ВЫБОР в пользу доллара, потому как доллар –
твердая валюта, в то время как рубль… ну и т.п. – все это даже и не ложь, а
какой то малохольный вздор.
Кстати, что же бы стало с той, другой, рублевой Россией в
случае перехода на каренси боард? Читатель догадался правильно: до этого перехода ей платили мало и слабым
рублем, с переходом же на каренси боард перестали бы платить вообще. «Другая»
Россия стала бы ИЗЛИШНЕЙ. И вот здесь мы можем плавно перейти к соображениям
принципиального характера.
Если экономика страны в подавляющем своем объеме ориентирована
на мировой рынок, встроена в него, как, например арабские страны, которые экспортируют
сырье и живут за счет импорта, или Япония, которая импортирует сырье и
экспортирует готовую продукцию; или если у страны имеются значительные валютные
резервы – как сейчас в России - то в таких случаях переход на мировую валюту
был бы простым и безболезненным. Но заметьте, как раз в таких случаях он был бы
менее всего уместным и никому в голову не приходит его предлагать. Например,
сегодня, когда объемы золотовалютных резервов у государства в несколько раз
превышают количество рублей в обращении (при подсчете по существующему курсу),
перейти на каренси боард было бы – «раз плюнуть», но как раз сейчас стоит
задача не привязки к доллару, а скорее, наоборот, «отвязки», эмансипации от
него (в виду его падения)…
Ну а если значительная часть экономики функционирует автономно
от экспорта - импорта?; а если некоторые жизненно важные ее сегменты вообще не
связаны с внешней торговлей (или, еще хуже, выступают лишь как потенциальные
потребители импорта) – армия, образование, здравоохранение, социальная сфера,
ЖКХ и т.п. - то тогда как? А если еще более значительная часть экономики не
конкурента на мировом рынке (здесь достаточно упомянуть сельское хозяйство)? А
если для обеспечения ее нормального функционирования не хватает даже и рублевой
массы и рублевого спроса? А если при этом экспортных доходов государства не
хватает даже для выплаты внешних долгов? - В этом случае вся соответствующая
часть экономики с переходом на каренси боард просто обрекается на деградацию -
не на реформирование, а на уничтожение, с соответствующими последствиями для
населения.
…В свое Паршев в своей книжке «Почему Россия не Америка?»
процитировал слова якобы сказанные М.Тэтчер в какой то речи, что, дескать, в
России экономически оправдано существование лишь 15 млн. человек. Остальные со
всеми их трудом, умственным и физическим, и соответствующими плодами этих
трудов не нужны мировому рынку, не встраиваются в цивилизованный мир, а стало
быть излишни, и должны сгинуть. На
Паршева тогда много нападали на его форуме за эту якобы цитату: дескать где
взял, укажи первоисточник и т.п. При этом вся нападающая публика –
представители главным образом либерального направления мысли – не пожелала
заметить сути дела: НЕ ВАЖНО, говорила это или нет М.Тэтчер, важно, что она
ОБЯЗАНА так ДУМАТЬ. Важно, что от наших же либералов исходят предложения,
являющиеся развитием якобы сказанных ею
слов. 15 млн. человек – это та часть населения, которая обслуживает сырьевой
сектор экономики – единственно «интересный» для мировой экономики. Остальная
экономика вместе с занятым в ней населением и его судьбой мировому рынку НЕ
ИНТЕРЕСНЫ. А уж до пенсионеров, студентов, крестьян и т.п. ей и вовсе нет
никакого дела – со всеми выводами для будущей участи этой части граждан России.
- Попробуйте отрицать связь между так сказать общей оценкой экономической
ситуации принадлежащей (или не принадлежащей) М.Тэтчер, и «комплексом
мероприятий», предлагаемым Львиным по «выправлению» этой ситуации, т.е.
ликвидации излишней России. Пусть даже Паршев сам выдумал приведенную им цитату
– не важно, важно, что она выражает САМУЮ СУТЬ либерализма.
Анализ экономических
последствий каренси боард дело, впрочем, многотрудное, но он в данном случае
излишен хотя бы потому уже, что Львин себя им не утруждает. Дело в том, - и это именно ГЛАВНОЕ, - что
говорить о последствиях уместно в том случае, когда прелагается проводить ту
или иную экономическую политику. Политика же каренси боард - это особенная
политика: суть ее в отказе от самого права принятия решений в денежной области,
в отказе проводить КАКУЮ БЫ ТО НИ БЫЛО политику, официальное признание в
собственной недееспособности. Это такая малохольная позиция, венчающая
приведенную выше малохольную аргументацию: дескать, мы люди маленькие, что
такое бумажные деньги – не знаем,
сколько их нужно для нашей экономики – не знаем, удержаться от соблазна
их побольше печатать - не можем. Зато там, за океаном взрослые дяди знают и
могут и вот мы – дабы от греха подальше
– будем просто перепечатывать ихние бумажки и все.
Итак. Возможностей «управляемой эмиссии» каренси боард не
отменяет, потому что их и не было. То, что эмиссию нужно по возможности
сокращать – это было ясно и без каренси боард. Что же спрашивается дает эта
политика?
Прежде всего, фетишизация доллара. Дескать, ни хлеб
насущный, ни золото, никакие другие
материальные блага, но доллар, ТОЛЬКО доллар есть настоящее богатство. (Это,
конечно смелая мысль, если учесть, что доллар сам по себе - только и всего лишь
бумага, как и рубль. Я не знаю детская это наивность или наглость, с какой
хотят увести от здравого взгляда на доллар и бумажные деньги вообще.) Не
бумажные деньги обеспечиваются экономикой, но экономика должна быть обеспечена
бумажкой - долларом. И если долларов не хватит, чтоб обеспечить какую то часть
экономики, то эта часть ничего и не стоит, обесценивается – и черт с ней.
Каренси боард влечет за собой не просто сокращение расходов, но такое
сокращение, когда хвост обрубают по самые уши, это политика финансового
удушения другой, рублевой России. Наконец, если государство отказывается быть
кредитором собственной экономики, то его кредитором, а значит и собственником,
становится ДРУГОЕ государство. Если относительно экономических последствий
каренси боард по многим частностям можно спорить, то политический смысл этого
курса очевиден: каренси боард стал бы лишь очередным шагом к ДЕСУВЕРЕНИЗАЦИИ
России – вот в чем СУТЬ ДЕЛА.
Суверенитет нации как всякое
глобальное отношение или право
распадется на ряд «больших» и «маленьких» прав и отношений. Соответственно и
предательство, сдача суверенитета осуществляется лишь частично: посредством
ряда больших шагов и мелких прыжков.
Первым таким шагом явилась предпринятое Горбачевым предательство
внешнеполитических интересов России. Вторым шагом уже в сугубо внутренней и
денежной политике было снятие запрета на обращение доллара на внутреннем рынке:
это было «суверенное» отречение от суверенной денежной системы. Следующими были
даже и не шаги, а какие то «ужимки и прыжки», «сучение ногами» - я имею в виду
бесконечные уступки и жалкое лавирование в отношениях с ближним и дальнем
зарубежьем. В этом случае суверенитет не предавался, а скорее стихийно «ветшал»
и «обваливался». Наконец дело дошло до открытой вооруженной атаки на
суверенитет России – чеченская война. Власть в этом последнем случае забилась
в судорогах. Дело в том, что для того
чтоб предать по крупному, тоже нужны
силы, нужна смелость и дееспособность. Шпана не способна на то, на что
способен диверсант. А тогдашние правители не были ни диверсантами, ни пятой
колонной, они были всего лишь политической шпаной. Потому и начались метания:
то отступление, то наступление, то и другое с огромными жертвами и издержками,
а главное ни то, ни другое не приводило ни к какому окончательному результату…
В этом ряду провалов и отступлений каренси боард выглядит,
конечно, не самым большим и не самым страшным (страшными могли бы быть его
последствия, да и то в достаточно отдаленной перспективе), - единственное, что можно сказать в пользу
этого предложения.
2
Не самое большое и страшное,
но и не самое последнее из предложений Львина в том же духе и направлении.
Дальше – больше: рецепты по выходу из кризиса сыплются из текста Львина, как
просо из дырявого мешка, причем один «краше», вернее «круче» другого:
Надо исходить из того, что
реальными центрами позитивной власти в стране стали так называемый
"регионы"… Ликвидация федерального налогообложения… Охрана
общественного порядка должна быть полностью передана в ведение регионов…
Внутренние войска и аналогичные структуры ликвидируются… Принудительный призыв
отменяется немедленно… Судьбу территории решает живущий на ней народ.
Именно ему принадлежит право на отделение и право на объединение.
Соответственно, Россия в принципе не может как предъявлять каких-либо территориальных
претензий, так и гарантировать границы других стран… необходимо немедленное и
безусловное признание независимости Чечни. Эта территория не принадлежит России
уже с осени 1991 года… Отказ от порождающих безработицу участия государства в
разрешении трудовых конфликтов… Отказ от разорительной системы насильственного
государственного образования за счет налогов…Отказ от государственного
медицинского обеспечения. …Должны быть ликвидированы…
компании-холдинги типа Связьинвест, РАО "ЕЭС", Газпром, МПС и т.д.
Это похоже на то, как один
диккенсовский герой в качестве реформы
суда предлагал взорвать здание Королевского суда вместе со всеми его обитателями. Львин мог бы не утруждать себя
перечислением того, что нужно «немедленно ликвидировать» и от чего
«отказаться», все свои предложения он мог бы выразить одной фразой: «немедленно
ликвидировать» Государство Российское…
Мало того, что перечень предлагаемых им мероприятий и сам по
себе производит впечатление… э-э… сильное, так он еще пытается его, так
сказать, исторически обосновать отчего получается… э-э… еще сильнее. Вот как
звучит это обоснование:
…разделение России на регионы подтверждается историей ее
административно-территориального деления. Примерно до конца 50-х годов в стране
шел постоянный процесс укрупнения и разукрупнения регионов, передачи территорий
от одних регионов другим. Как наследие этих экспериментов сохраняется, в
частности, анахроничное разделение регионов на края и области. Но последние
40-50 лет никаких значительных переделов в СССР и России не происходило.
Сложилась устойчивая традиция принадлежности каждого данного поселения к тому
или иному региону.
То есть он полагает, что если в последние десятилетия
существования СССР не происходило никаких переделов границ, то это от того, что
сложилась какая то устойчивая
традиция принадлежности каждого данного поселения к тому или иному региону, т.е. произошла «регионализация»
СССР, чуть ли не развал на некие уделы или княжества? А может как раз наоборот?
Может переделы границ прекратились, потому что НИЧЕГО НЕ МЕНЯЛИ, - потому что
СССР и по форме, и по сути был унитарным государством, и все внутренние границы
были лишь административными фикциями (говорить о их политическом значении и
вовсе язык не поворачивается)?
Не только
в СССР; и в царской России НИ ОДИН
регион не имел ни опыта, ни традиции суверенного существования. Не имел ДАЖЕ
ПОНЯТИЯ о таком существовании.
Исключением является разве что Татарстан, но и там понятие суверенитета
существовало (и существует) скорее как далекое воспоминание, чем живая традиция
и потребность времени.
Если не
поленимся и затронем пресловутый и часто «всуе» поминаемый в 90-ых удельный
период, то и там, к удивлению нашему, обнаружим весьма мало регионального
суверенитета. Внешне действительно, удельная Русь похожа на феодальную Европу,
однако чем дальше, тем это сходство уменьшается: с течением времени суверенитет
уделов «ветшает», превращается в фикцию в силу их экономической
несостоятельности. Русь не столько потом собираЛИ (московские князья), сколько
она собиралАСЬ, сливалась, стекалась воедино, как сливаются капельки ртути. Не
случайно поэтому чтоб собрать ее не понадобилось никаких «имперских войн»,
никаких, соответственно, Наполеонов и Цезарей, достаточно оказалось московских
князьков – скопидомов (по выражению Ключевского), которых и по именам то не
всякий перечислит.
Эта
историческая тенденция почти мистическим образом вновь ВОСТОРЖЕСТВОВАЛА, причем
в тот момент, когда могла показаться окончательно преодоленной и пережитой,
когда о ней никто даже и не вспоминал – в момент и в результате развала СССР. Ни одна из бывших республик, за
исключением немногих (обладающих сырьевыми запасами) не обрела реального
суверенитета, хотя хотели все и брали сколько могли. И все по той же причине –
в силу экономической несостоятельности. ВСЯ проблема России в отношениях,
например, с Украиной, Белоруссией, Грузией и другими новоиспеченными
государствами, которые сегодня носятся со своим суверенитетом как с писаной
торбой, состоит в том, что Россия должна либо ОПЛАЧИВАТЬ их суверенитет, либо
ЛИКВИДИРОВАТЬ его. Первое неприемлемо для России, второе – для названных
суверенных государств (и, разумеется, Запада, стоящего на страже прав народов
на самоопределение). Но ни в том, ни в другом случае, ни о каком реальном
суверенитете нет и речи, он ОБЪЕКТИВНО невозможен. Вместо СССР - тюрьмы
народов, народы новоиспеченных суверенных государств оказались в царстве
абсурда, в котором вся их свобода, т.е. политический суверенитет свелась к
свободе элит продаваться подороже России или Западу. Отсюда ясно
сколь мало шансов разрешить эти противоречия сколько ни будь рациональным
путем, и какие потрясения здесь возможны в будущем. Однако это к слову…
Итак,
историческая традиция состоит в том, что даже федерализм по типу США России –
как корове седло. Конфедеративное же существование территорий – именно нечто вроде этого пытается скроить
Львин – вообще нечто неслыханное и
невиданное в истории России. Так обстоит дело с традицией.
Ну да бог с ней с традицией.
Не было раньше - еще не значит, что не должно быть и в будущем. Положим, мы
вместе с Львиным придерживаемся принципа: все на благо народов России; поэтому
пусть сгинет и само государство, если только от этого действительно будет
«благо». Но вот здесь и вопрос: будет ли? С чего Львин взял, что государство –
самое главное зло на территории России,
и с его упразднением все пойдет как по маслу? Где такое написано? Кем доказано?
Из каких принципов следует? Добро бы это нам предлагали во времена Горбачева:
тогда все были словно пьяные и «чушь прекрасную несли». Но Львин «чушь несет» в 98 году, после чеченской
войны, когда всем должно быть ясно что такое суверенитет, и чего он стоит, кому нужен. Кстати он требует свободы Чечни,
но как раз в тот период (после Хасавьюртовского мира) Чечня была свободна,
стала фактически независимой. И все тогда могли наблюдать все прелести этой
свободы, начиная от расстрелов на площадях и кончая отрезанными головами. Какое
еще «немедленное признание» ему понадобилось? - Как раз в тот момент
выяснилось, что Чечня может воевать с Россией, может даже одержать какие то
победы в этой войне, возможно, еще много чего может, но существовать суверенно
она НЕ МОЖЕТ. Суверенитет на деле обернулся нищетой населения, с одной стороны, и разгулом бандитизма – с другой, а мир –
лишь передышкой перед очередной войной. В этих условиях если бы Россия на
официальном уровне и признала независимость Чечни, то от этого стало бы лишь
«еще смешнее», т.е. ситуация стала бы еще абсурднее, что конечно не приблизило бы
решение ни одной из проблем. Но Львину видимо, нет дела ни до каких проблем,
ему позарез нужна СВОБОДА Чечни, хоть бы сама Чечня при этом провалилась сквозь
землю…
Посмотрим, однако, на пример с Чечней с другой стороны. Мало
кто поверит, что Ельцин с Коржаковым,
Грачевым и др., кого обычно обвиняют в развязывании войны, были такие,
понимаешь, доморощенные Мараты, Робеспьеры и Бисмарки, т.е. политики, готовые
конституционный порядок водворять кровью и железом. Фразеологии о
территориальной целостности и конституционном порядке было явно недостаточно,
чтобы началась война. Ведь тогда у нас была демократия: в газах большей части
правящей элиты не было ничего презреннее государственных интересов - все
старались единственно на благо народа…Короткий период, когда амбиции Ельцина и
Дудаева определяли ситуацию, т.е. когда речь шла вроде бы только о политике,
быстро прошел. Все или многие
соглашаются, что конечной причиной войны было то обстоятельство, что война
стала кровавым бизнесом для всех ее
главных зачинщиков и «движущих сил»: от боевиков в горах, до генералов в
Москве. Суть бизнеса проста: под прикрытием войны расхищать государственные
ресурсы России. Чеченская война – это была такая уголовщина в государственном
масштабе под прикрытием лозунга суверенитета, с одной стороны, и
государственнической риторики – с другой.
Но что же происходило в остальной России в сравнении с Чечней?
И в остальной России, так же как и в Чечне, грабили, но не обращали в рабство;
убивали, но не отрезали голов; стреляли, но не из пушек и танков; взрывали, но
не бомбили с самолетов; силовым путем захватывали хозяйственные объекты, но без
полномасштабных боевых действий. – Количественная разница налицо, но
качественно эти ситуации тождественны. Во всей России происходило то же самое,
что и в Чечне, но в меньших масштабах, в более локальной, дисперсной и так
сказать, «цивилизованной» форме. И главный стрежень всех «эксцессов» тот же:
шел раздел и предел собственности, расхищение государственных ресурсов.
Спрашивается, что же помешало разгореться по всей России тому пожару, который
полыхал в Чечне? ГОСУДАРСТВО. Пусть оно было сколь угодно дрянным и жалким,
пусть даже оно – готов здесь согласиться с либералами - было достойно того,
чтоб быть «ликвидированным», но с его «ликвидацией» - в Чечне – воцарилась не
демократия, а АНАРХИЯ, и с его ликвидацией в России, ВСЮДУ воцарилось бы ТО ЖЕ
САМОЕ. – Вот тогда бы точно везде заполыхал бы тот же пожар, разумеется, с
разной интенсивностью, но это определялось бы уже местными обстоятельствами –
количеством «горючего материала» на той или иной территории.
Материальное наследство СССР после его ликвидации по сути
осталось бесхозным. Приватизация не была легитимной, да и далеко не все еще
было приватизировано. В этих условиях неопределенности
прав собственности ни о каком производстве, ни о какой вообще созидательной
деятельности не может быть и речи. В этих условиях не может происходить НИЧЕГО,
кроме раздела и предела собственности – со всеми вытекающими отсюда эксцессами,
человеческими жертвами и материальными потерями. Прибавьте сюда еще
территориальные споры, межнациональные, межрелигиозные и всякие иные
противоречия, которые в условиях смуты часто возникают из ничего, на пустом
месте. Прибавьте так же резкую, нередко кричащую разницу в доходах между
регионами и отдельными слоями общества. И вот представьте, что в этих то
условиях «немедленно ликвидируются» МВД, армия, ФНС, государственное
здравоохранение, образование, пенсионная система и т.д. и т.п. Что кроме
анархии могло бы произойти в результате этой радикальной либерализации, на чем
мог бы держаться хотя бы самый элементарный общественный порядок? На местных
властях? Представление Львина о регионах как
каких-то «центрах позитивной власти» совсем уж… никакое (чтоб лишний раз
не говорить грубостей). Местная власть у нас почти повсеместно – провинциальный
слепок с власти центральной – все то же самое, но только мельче, причем мельче
лишь в отношении достоинств, в отношении же пороков, скорее наоборот. Или,
может быть, все спасла бы самодеятельность населения, его способность к
самоорганизации (надежды на эти способности народа – извечная блажь
анархистов)? Даже если предположить
наличие в высшей степени этих качеств в русском народе, сам характер
проблем и противоречий, которые тогда перед ним бы встали, парализовали бы эти
качества. Инстинкт или способность к самоорганизации могут сработать тогда,
когда необходимо что-то сообща защищать или производить, но когда нужно ДЕЛИТЬ
– тогда каждый только САМ ЗА СЕБЯ. В этом случае общественное единство, сколько
бы оно ни было прочным и здоровым, разлагается, разъедается, самой так сказать
атмосферой, спецификой указанных противоречий, подобно тому, как кислота
разъедает самый прочный металл…
Представления Львина о том, как будет жить реформированная по
его плану Россия по своей «малохольности» напоминают бредни коммунистов о
коммунистическом рае.
Те расходы, которые не
могут быть переданы на региональный уровень, будут финансироваться за счет
согласованного федерального бюджета. К их числу относится оборона, внешняя
политика, ряд других направлений.
Особенность
согласованного федерального бюджета состоит в том, что его доходная часть
складывается за счет добровольных взносов регионов. Соответственно,
утверждением его занимается орган межрегионального согласования (ориентировочно
- нынешний Совет Федерации).
Прежде чем рассказывать нам
как будет финансироваться федеральный центр, Львин должен объяснить для чего он
вообще будет существовать? Какая внешняя политика? Какая оборона? Зачем
оборонять государство, которое сами же и разрушили? От кого оборонять, если либералы
нам уши прожужжали, что у России нет никаких глобальных врагов? Да если б и были, естественным стремлением
регионов было бы - спрятаться под
крылышко НАТО, а не создавать какую то армию… «на кооперативной основе»…
Социальные функции государства Львин сам же «ликвидировал». С введением каренси
боард национальная денежная система почти автоматически перестала бы
существовать - и без позволения Львина. В самом деле: ЦБ – кому бы он был
нужен? Если регион не в стоянии заработать валюту, то он и от ЦБ никаких денег
не получит (в силу каренси боард), а если в состоянии, то, в случае надобности,
сможет наладить и свой, доморощенный каренси боард – не велика премудрость. Кому
и за что платить там, в центре? Какой еще «ряд других направлений»?
Уничтожив элементарные функции государства по поддержанию
порядка и жизнеобеспечения, Львин выдвигает свои задушевные, единственно
дорогие ему либеральные ценности, которые, по его мнению, должно будет
обеспечить будущее государство… «на паях». Прежде всего, оно должно обеспечить…
ЕДИНСТВО России. Это словечко «единство» уже вязнет на зубах – настолько оно
затаскано. Но Львин умудряется придать ему особую свежесть и оригинальность:
его «единство» - это такое особое, либеральное единство, когда каждый вправе
«единится» с кем как угодно:
Единство страны - это
отсутствие для ее граждан правовых барьеров для передвижения в ее границах,
переселения, перемещения грузов, приобретения собственности. Это -
принципиальное отсутствие дискриминации по принципу места рождения. Это - не
единый правовой режим для всех граждан, а неограниченная возможность выбирать
место жительства и, соответственно, любой из существующих на территории страны
правовых режимов.
С этой точки зрения
предлагаемая реформа существенно укрепит единство России. В сегодняшней России
трудно говорить о единстве, пока фактически существует институт разрешительной
прописки, обеспечивающий насильственное и неравное перераспределение благ между
различными категориями российских граждан.
Реальное единство
России обеспечивается не формальными законами, не государственными институтами,
а тем, что граждане России считают себя таковыми.
Так и хочется
спросить у Львина: да почем Ты знаешь, чем там обеспечивается «реальное
единство» государства? Иногда из самых разнородных в этническом, религиозном и
прочих отношениях народов возникает великая империя, как это часто бывало в
древности. Иногда единый в этническом, религиозном, хозяйственном отношении
народ раскалывался на враждебные государства, как это произошло с Киевской Русью, из которой возникли вечно
враждовавшие между собой Литва и Московская Русь. Иногда государство оставалось
единым и прочным, несмотря на нелепое политическое устройство и кричащие
внутренние противоречия, как, например Древний Рим. Иногда же, несмотря на
видимую политическую монолитность и, казалось бы, несокрушимое могущество, оно
оказывалось хилым и нежизнеспособным, как видим на примере Испанской империи или
СССР. Что за детский лепет: Реальное единство
России обеспечивается… тем, что граждане России считают себя таковыми.
Какая разница кто там кем себя считает?
Я считаю себя гражданином России, а мой сосед – нет, и что дальше? Какое между
нами «общероссийское» единство? Тем более, если мы оба живем в каком ни будь
национальном удельном княжестве, то бишь регионе? Мало того, никого не станет
интересовать не только чужое мнение о своей гражданской принадлежности, но и…
свое собственное, ибо возникнут проблемы совсем иного уровня: начнется борьба
за хлеб насущный, за место под солнцем и т.п.
Легко
представить себе картину: вот богатый регион, обладающий, например нефтью (и
потому богатый), а по соседству сельскохозяйственный регион, причем в зоне
рискованного земледелия, т.е. заведомо неконкурентный на внешнем рынке. С
ликвидацией центра он лишается всех дотаций, всякой государственной поддержки и
начинает погружаться в нищету. Что будет делать население? Начнется массовая
миграция в соседний богатый район в поисках работы, с целью разворовывания
всего, что ни попадя, наконец, с прямо криминальными целями. Что начинает
делать этот богатый регион? Правильно: устанавливать границы, блок посты,
вводить контроль за перемещением населения, грузов и т.п., институт той же
прописки, столь ужасный для Львина и многое другое в том же роде… Или
представьте: один регион имеет нефтяные или газовые вышки, другой – ничего не
имеет кроме… пары военных заводов, производящих танки или пушки. Как вы
думаете, какого рода отношения могут возникнуть между этими двумя
регионами? Прибавьте сюда еще во многих
случаях возможные споры между регионами из-за территории, контроля за ресурсами, по поводу всякого
рода прежних взаимных претензий и обид. Прибавьте сюда еще и то, что с
неизбежным разрушением внешних границ России в регионы хлынет разномастная
волна иммигрантов со всего мира все с той же целью – в поисках средств
существования. Что же произойдет? Правильно: начнется вавилонское
столпотворение, с той, однако разницей, что в Вавилоне оно произошло оттого,
что там хотели построить что то уж слишком великое, в России же оно возникнет на почве дележа и захвата материальных
ресурсов. Отсюда разница: если в Вавилоне так и не удалось ничего построить, то
в России растащат, разрушат, взорвут, сожгут и то, что уже построено. Начнется
борьба за выживание на самом низшем физиологическом, т.е. животном уровне –
соответствующими средствами и методами.
И что же
произойдет в этих условиях? Принципиальное отсутствие дискриминации по
принципу места рождения – утверждает Львин. – БУДЕТ Тебе
дискриминация по принципу места рождения, причем самая что ни на есть
принципиальная! Единый правовой режим для всех граждан… неограниченная возможность выбирать место
жительства и, соответственно, любой из существующих на территории страны
правовых режимов- провозглашает Львин. – Этот режим
ОБЯЗАТЕЛЬНО БУДЕТ ЛИКВИДИРОВАН! Компактное
меньшинство не должно быть заложником сепаратистов.
– БУДЕТ заложником сепаратистов, и
грозное НЕ ДОЛЖНО Львина никого не смутит и не остановит. Как показывает опыт,
всякое вновь образованное государство (пример – Грузия или Украина) первым
делом принимает все меры к насильственной ассимиляции всех чужеродных элементов
(даже если эти «элементы» и не так уж что бы и «чужеродны» - как русские на
Украине), из которых исходит или может исходить угроза сепаратизма. В Грузии,
Молдавии, Карабахе это прямо привело к войне. Судьба компактного меньшинства в
этих условиях поистине ужасна: людей просто на просто грабили и убивали (как
русских в Чечне). Вопросы передачи мелких территорий от одного региона
другому должны рассматриваться прежде всего самими заинтересованными регионами.
Если они не достигают согласия, вопрос передается на рассмотрение Совета
Федерации – предписывает Львин. – Эти вопросы будут решаться силой,
силой оружия - от топора до гранатомета - в ходе как стихийных, так и хорошо
спланированных столкновений «заинтересованных сторон». А на Совет Федерации все
будут дружно плевать – разве что в ЭТОМ все будут ЕДИНЫ! Запрещается
дискриминация, запрещаются любые ограничения торговли и проч… Совету Федерации
должно быть предоставлено чрезвычайное право… Да кто ему предоставит
это право и кто будет запрещать? Какое чрезвычайное право у тебя может быть в
отношении того, кто тебя кормит, за чей счет ты живешь и с чьего позволения
вообще существуешь? Кто станет слушать каких то идиотов…
виноват, чудаков с их проповедями общечеловеческих ценностей и прочих прелестей
либерализма – в условиях всеобщего брожения, смуты, вражды всех против всех?
Кто станет им, т.е. федеральному центру ПЛАТИТЬ за эти проповеди? И какое у
этих проповедников будет средство, помимо их жалкой риторики, реализовать
упомянутые ценности? О, у Львина имеется в запасе средство: Совет
Федерации может предложить региону выйти из состава России. -
Какая ужасная кара: выход из состава несуществующего государства!
Однако довольно. Реформы
по Львину создали бы на территории России не царство свободы, а что-то вроде
того состояния, которое существовало в Европе разве что в период крушения
Римской империи и великого переселения народов. И все это
предлагалось «учинить» «по поводу»… дефолта 98 г. - Оно конечно, тяжелое было
время, но ведь, в конце концов, Солнце
не упало на землю, и реки вспять не потекли. Не из-за чего было стулья ломать…
